дней провалялся я так – почти в полном беспамятстве. А когда очнулся, чувствую – лучше мне, гораздо легче. Мама считает: «Организм-то молодой – вот и выдюжил, справился. Да и Господь нас не оставил милостью своей!»
Пришла фельдшерица – и лишь головой покачала: «Чудо! – говорит. – Впервые за всю мою жизнь такое чудо вижу!»
Спустили меня с печи, уложили в сенях на тюфячок, укрыли потеплее. А через пару деньков начал я уже вставать самостоятельно, ходить понемногу. Слабость – неимоверная: пройдусь маленько – и пот ручьём, как после тяжкой работы. Передохну, полежу – и снова ковыляю: надо поскорее в себя приходить – семье помогать, иначе – беда!
Посмотрел как-то на себя в зеркало, вижу: на голове сбоку небольшая прядочка белых волос торчит. Откуда взялась? Может, мукой где-то запачкал? Так ведь у нас муки-то сейчас никакой нет и в помине! Ладно: поправлюсь окончательно – в баньке голову отмою, да и сам вымоюсь. Поскорее бы только на ноги крепко встать!
А на днях гляжу: бабушка Эмилия в углу на коленях стоит – молитву шепчет по-немецки: «Хвала тебе, Господи («Mein Lieber Gott»), что спас дитя невинное от верной гибели!» И дальше – про «доброту Всевышнего», «милосердие – что выше любого подвига»…
Ну что ж, мне повезло – выжил! И думаю – не столько Божьей помощью, сколько любовью и заботой близких мне людей…
А вот как же там папа-то с Алькой? Что с ними? Почему писем нет от них так долго – уже несколько месяцев?..
…
ГЛАВА 3.
СЛИШКОМ ДЛИННАЯ ЗИМА
(Дневник Альбина Клейна)
…Земля моя!
Кто по тебе
Так безутешно тосковал?
Кто детство босоногое
Так часто вспоминал?
Кто так любил, согретую
Теплом
Весенних солнечных лучей,
Омытую дождём?..
…Лишь тот, кто годы напролёт
Был от тебя вдали,
Кто в сердце трепетно берёг
Черты твои.
Кто свято помнил отчий дом
На берегу реки
И кто безжалостно в войну
Был с Родины гоним…
Валентина Вильмс
1. 1942 год
…
(Конец марта)
Мы с папой едем в неизвестность. Погрузили нас на (железнодорожной) станции (по 40 человек) в «телячьи» вагоны с двухъярусными нарами – и отправили. Одни немцы в вагонах. А у меня надежда теплилась, что нас в Красную Армию отправят – фашистов бить. Так нет же! И вся наша «вина» в том, что мы – немцы?!
У папы – язва (желудка). Ему тяжело. Питаемся взятыми из дома продуктами. Представители НКВД и охрана («вохровцы») сопровождают эшелон. На каждой остановке, а их было немало, открывают дверь вагона, но никому из нас, подневольных пассажиров, не разрешают выходить. Первая
