а, зажженного над моей кроватью. Жалюзи на окне были закрыты, но, даже не выглядывая на улицу, я понял, что сейчас уже ночь.
Я медленно сел на кровати. Скинув с себя одеяло, я обнаружил, что облачен в какие-то старые шорты темно-зеленого цвета с тремя фирменными полосками по бокам, бывшие мне явно не по размеру – точно на несколько размеров больше, и в таких же гигантских размеров красную футболку с каким-то рисунком на груди. Был ли я в этих же вещах, когда меня сюда привезли, и как я здесь вообще очутился, я вспомнить не мог.
Машинально нащупав ногами под кроватью тапки, я поплелся в коридор, к посту дежурной медсестры. Еще до выхода из палаты я обратил внимание, что вокруг царит гробовая тишина – ну точно ночь, и все пациенты уже спят.
Неоновые лампы, освещавшие ту часть коридора, где я очутился, раздражающе мерцали, издавая при этом характерное гудение. Дальняя часть коридора была освещена более достойно.
Все отделение больницы, в которое меня поместили, представляло собой один длинный коридор с расположенными по бокам палатами, кабинетами врачей и хозяйственными помещениями и поделенный на две части выходом к лифту и лестнице, ведущей на верхние и нижние этажи и к перемычке, соединявшей два построенных рядом корпуса больницы. На этаже обычно дежурили по две медсестры, и, соответственно, было два сестринских поста, располагавшихся посередине условных половин отделения.
Моя палата оказалась практически в самом конце отделения, и от поста медсестры меня отделяло палаты три. До конца еще не отойдя ото сна (или наркоза?), потягиваясь, я шаркающей походкой побрел к посту. Добравшись до него, я обнаружил, что на посту никого нет. Но медсестры – тоже люди, и ночью хотят спать: видимо, они договорились дежурить по очереди. Что ж, придется плестись до дальнего поста через весь этаж…
Проходя мимо одной из палат, а также у двери, отделявшей коридор от холла лифта, я явственно почувствовал сильный сквозняк по ногам, будто бы окна в тех помещениях были настежь отворены. Ну кому может придти в голову проветривать на всю ночь помещение, когда на дворе чуть больше 0о С?!!
У двери в столовую был разлит, судя по цвету, томатный сок. Было впечатление, что пачка выскользнула у кого-то из рук и, упав, лопнула от удара об пол, ибо дверь и стены были забрызганы снизу этим соком, а лужа была довольно больших размеров и уже начала подсыхать. Вот они, санитарные условия в больнице – пачку убрали, а лужу даже не удосужились вытереть! Так она и будет тут сохнуть, пока не придет уборщица утром!..
В негодовании, я аккуратно миновал лужу, стараясь не запачкать тапки, и продолжил свой путь на пост. Однако и он был пуст!..
Сетуя на беспечность медицинских работников, я стал размышлять, стоит ли мне продолжить их поиски или же будет лучше вернуться в палату и дождаться утра. Вдруг из дальнего конца коридора до меня донеслись чьи-то шаркающие шаги и скрип приоткрытой двери. Я тут же бросил взгляд туда, но из-за мерцающих в той части отделения ламп смог разглядеть лишь силуэт, скрывшийся в дальнем справа, как мне показалось, помещении. Если мне не изменяла память, то два года назад там была лаборатория, где у нас, диабетиков, 4 раза в день брали анализ крови на сахар. Ну конечно, медсестра просто решила ночью обработать результаты анализов – тихо, спокойно, пациенты все спят, никто не мешает и не отвлекает!..
И я решительно направился к лаборатории.
От увиденной мной картины у меня до сих пор лишь при малейшем воспоминании о ней от ужаса бегут мурашки по телу…
Дверь в лабораторию была настежь распахнута. Будучи сорвана с верхней петли и держась лишь на одной нижней, она чуть покосилась вперед. Лампы, в пример тем, что мерцали в коридоре, работали исправно, и все помещение было превосходно освещено. Весь пол лаборатории был залит кровью (у меня не было сомнений, что это кровь), медленно вытекавшей в коридор. Все стены, дверь, кушетка, стол лаборанта и прочие предметы мебели были забрызганы и измазаны этой самой кровью, как будто санитар разом разбил все анализы пациентов. Медсестра, немного полная женщина примерно моего роста, стояла ко мне спиной, что-то сжимая перед собой в руках и громко чавкая. Ниже поясницы подол ее халата был измазан кровью, будто кто-то рукой провел сверху вниз. Одна нога ее была босая, на второй был черный туфель на высокой шпильке, и она была как-то неестественно подвернута вовнутрь. Второй туфель со сломанным каблуком валялся у самой двери.
В ужасе я отшатнулся назад, с грохотом задев скамейку, стоявшую у стены напротив входа в лабораторию. Услышав грохот, медсестра как-то неестественно дернулась (это не было похоже на то, как человек вздрагивает, напуганный резким хлопком) и замерла. Оцепенев от ужаса, я замер тоже. Она медленно повернулась ко мне. Лицо ее было искажено жуткой нечеловеческой гримасой, будто бы парализовало все лицевые мышцы в самый неподходящий момент, когда человек только скорчил страшную рожу перед зеркалом. Зрачки глаз были расширены так, что радужной оболочки, их обрамлявшей, я не заметил; вместе с тем глаза целиком были подернуты
