поморщился: хоть он и был самолюбив, но всё же презирал такую откровенную лесть.
«При случае первым продаст меня со всеми потрохами, – подумал он про себя. – Но я силён и могуч, и мне никто не страшен, пока я буду великим каганом Куратом, а в одиночку народы не покоряют. Трон любого правителя всегда держится на услугах льстивых подлецов».
Схватив со стола кубок, он, не отрываясь, осушил его и, притянув к себе смазливую танцовщицу, больно укусил её за губы.
– Сегодня придёшь ко мне, – приказал он ей лениво, и, оттолкнув податливое тело, подумал: «Гораздо приятнее будет объезжать строптивую Тину», – и плотоядно улыбнулся своим мыслям.
В это время пир достиг своего апогея. То там, то здесь валялись изрядно подвыпившие военачальники. Пьяные выкрики и песни слились в сплошной гул. Бородатые лица с выпученными глазами и обнажённые женские тела кружили в каком-то диком, необузданном хороводе. Один из воинов вскочил на стол и под завывания толпы и лязганье клинков стал выплясывать, размахивая мечом, дикий танец. Блюда переворачивались, закуски разлетались в разные стороны. Подталкивая остриями мечей, на стол вытолкнули обнажённых невольниц и, свистя и улюлюкая, заставили присоединиться к танцору. Пир превращался в пьяную оргию. Вскоре Курат пресытился этим безудержным весельем и в сопровождении телохранителей удалился в походную кибитку. Там в объятиях наложниц он забылся тяжёлым беспокойным сном.
4 глава
С диким хохотом, холодившим душу, её настигал огромный, как медведь, хазарский воин. Пугающим было то, что он не размахивал мечом или кинжалом, не целился в неё из лука, а приближался неспешным шагом, вытянув к ней длинные волосатые ручищи. Она пыталась, но не могла от него убежать. Всё тело покрылось липким потом, ноги стали ватными и не слушались, а рука, сжимавшая меч, потеряла всякую силу и не желала ей повиноваться. Она хотела позвать кого- нибудь на помощь, но вместо крика из пересохшего горла вырывались непонятные гортанные всхлипы.
«Что же это, где же мои люди?» – взмолилась она. Затем она бежит по полю, кругом валяются трупы своих и вражеских солдат. Везде кровь, кровь, много крови. Она смотрит на свои руки, они в крови. Раненые воины беззвучно открывают перекошенные болью рты, моля о помощи, хватаясь скрюченными пальцами за её плащ, мешают бежать. Вот за спиной уже слышно хриплое дыхание преследователя, ноги окончательно перестают слушаться, и она, споткнувшись, беспомощно падает на спину, и видит перед собой ненавистного мучителя. Сердце готово от страха выскочить из груди.
Но вдруг происходит что-то непонятное. Протянутые к её горлу волосатые руки отлетают в сторону, а само огромное тело преследователя, словно тряпичная кукла взлетает в воздух и, кувыркнувшись, падает на землю. Над поверженным врагом стоит очень высокий светловолосый воин в странных доспехах и протягивает Тине руку, желая помочь ей подняться. Издалека доносятся голос, зовущий её по имени. Она не хочет откликаться на этот голос, она хочет разглядеть своего спасителя. Но сон уже прерван, видение исчезает, Тина открывает глаза. Рядом с ложем стоит верный Грут.
– Просыпайся,
