шлейф, по идее, должен был быть виден в воздухе. Несколько объемных кожаных баулов, изукрашенных вышивкой и накладками из дерева, кости и драгоценных металлов, прятались у стенок, заваленные подушками или заставленные какими-то примитивными астрономическими приборами, хотя среди них я приметил и вполне современный цифровой секстант, надёжно укрытый в самом темном углу.
Ещё в одном углу, наткнувшись на химические принадлежности, я уверенно копнул глубже и восторженно воскликнул:
– Логика этих созданий непостижима! Не зря я решил проверить свою догадку!
Примитивная и построенная на догадках гипотеза использовала странный ассоциативный ряд. Я искал питье. Питье это не только вода, но и вино. Почему вино? Дед упоминал магов, а где маги, там и зелья. А некоторые зелья, как мне почему-то казалось, должны изготовляться именно на основе вина. То же приворотное зелье, например, чем не вариант?
В итоге вино я отыскал почти сразу. Приличного размера бурдюк из оленьей (по моим догадкам) кожи уютно устроился у меня на коленях, стоило мне вернуться на кровать. Довольный как слон, я откупорил затычку, определил плодово-ягодный состав жидкости, втянул пряный аромат специй, добавленных в вино, и решил, что жизнь в России на мне сказывается весьма отрицательно. Потому что захотел хорошенько напиться, а вина на сие мероприятие, как назло, хватало даже навскидку.
– Собственно, почему бы и нет? – спросил я сам у себя, получил требуемый отклик и, не стесняясь, сделал первый заход на содержимое бурдюка.
– Эта страна меня доконает, – произнёс я спустя минуту, подброшенный на месте мыслью, что пить из горла, да ещё и в одиночестве – это моветон. Надо хотя бы найти себе достойную чашу. Святая уверенность в незыблемости этих выводов вызвала у меня шок, при осознании того, как сильно я себя запустил. Тем не менее, шокированный и озадаченный, я не успокоился, пока не нашёл себе красивую чашу, отлитую в форме золотого человеческого черепа. Жизнь налаживалась.
Илана зашла в свой шатёр лишь через час после того, как к ней пришли служанки. Она считала, что следует дать пленнику почувствовать определенную свободу, прежде чем прийти к нему в роли милосердной тюремщицы, проявив тем самым уважение, его происхождению и положению.
Сильным не нужна жалость. Они её вообще не переносят. Но милосердие, проявленное из определенных побуждений, а не навязанное этическими или религиозными нормами, именно милосердие против сильных работает лучше всего. Прагматичное благородство по сути, облечённое в духовную форму – мощнейший стимул для согласия её пленника, который наверняка предпочтёт стать гостем, особенно на хороших условиях.
Выверенный перед зеркалом внешний облик, экзотичность наряда из замши и меха, оставлявшего на виду столь многое, и утонченная дороговизна украшений должны были расположить пленника к красивой девушке из уважаемого и богатого рода. А остальное… До остального надо было ещё добраться,
