style="font-size:15px;"> Нынешняя молодёжь далеко не сразу верит, что когда-то видеоигры работали с простых аудиокассет на магнитной плёнке (как в компьютерах ZX Spectrum, где в качестве монитора использовался обычный телевизор, а внешним накопителем данных был не менее обычный магнитофон). Наверное, часть современной молодёжи уже и не знает, что такое и «аудиокассета», и думает, что и во времена Вертинского музыку хранили в MP3. Именно поэтому современные поколения способны на снимках 1943-го и 1950-го годов в подвёрнутой книге в мягкой обложке распознать смартфон, что становится отличной почвой для разных конспирологических концепций о путешествиях во времени.
Феномен трансляции современного положения дел в отдалённое (и не очень) прошлое получил ироничное название «флинстоунизация» (Райан, Жета, 2018, с. 61). Термин отсылает к некогда популярному мультсериалу «Флинтстоуны», показывающему будни людей каменного века, впрочем, наполненные вполне себе всеми канонами жизни американского общества 1950-х (уютные домики с мебелью, походы на работу, игра в боулинг и т. д.). По сути, флинстоунизация – частный случай анахронизма, распространяемый только на прошлое.
Людям удобнее считать, что мир устроен именно так, как они привыкли видеть. Потому и японцы с корейцами изображают Христа раскосым, а африканцы – чёрным. Устоявшееся деление цветов с голубым для мальчиков и розовым для девочек ещё 70 лет назад было совершенно противоположным – голубой для девочек, а розовый для мальчиков (Кон, 2009b, с. 58). Но флинстоунизация диктует видеть, что "так было всегда", и некоторые эволюционные психологи по простоте душевной даже принимаются выдвигать гипотезы, "почему эволюции было выгодно выработать у женщин предпочтение к розовому, а у мужчин – к голубому" (Hurlbert, Ling, 2007).
Если взять художественную литературу, то примеров флинстоунизации там несметное множество. У Шекспира в "Юлии Цезаре" древние римляне носят шляпы (вошла в обиход около XVII в.) и дублеты (XIV–XVII вв.), то есть в целом выглядят, как британцы времён самого автора, а на зданиях красуются часы с боем ("Постойте, бьют часы!" кричит Брут, хотя первые такие механизмы возникли тысячелетием позже). В "Короле Лире" упоминаются пушки, хотя в Европе они появились лет на двести позже описываемого времени. У Есенина в «Пугачёве» упоминается керосиновая лампа, которая вошла в обиход на 200 лет позже, а в одной из русских сказок Илья Муромец высматривает врага через "трубочку подзорную".
Дюма-старший сказал, что история для него – гвоздь, на который он вешает свои романы. Перефразируя, можно сказать, что история для каждого человека – это гвоздь, на который он вешает свою картину мира и картину себя самого в этом мире. С помощью истории человек как бы узаконивает себя, своё поведение и ценности: раз так жили и поступали всегда и раньше, то, значит, и я делаю всё правильно, что называется, "всё, как у людей". История здесь выступает определённым каркасом человеческих представлений о правильном и неправильном, о должном и постыдном, и вообще о норме как таковой. Если человек видит (знает, считает),
