меня самостоятельности. А на подъезде к Ленинграду мы увидели лежащий на полях снег. Из поезда я вышла в сапогах и была рада.
Один из заводов находится в Сестрорецке, на берегу залива. В Сестрорецк мы поехали почти сразу, так как этот завод был очень важен для нас. И вот тут мы увидели замерзшее море, вместе с волнами, правда, невысокими. Это так удивительно и так необычно, что мы, несмотря на пронизывающий ветер, долго стоим на берегу и смотрим на это для нас чудо. Завод также удивляет нас.
Нас почти сразу провели в кабинет директора. Он обстоятельно и неторопливо ответил почти на все наши технические вопросы, а затем предложил пройти в цех и получить ответы на оставшиеся вопросы на рабочих местах у специалистов. Мы попросили разрешения задать последний вопрос ему:
– Вы директор большого завода. Вы сидите с нами больше часа. Почему именно Вы тратите своё время? Мы могли бы обсудить всё с начальником цеха, мастером, главным инженером?
– Если на заводе идёт нормальная работа, я – самый свободный человек, я не занят в производственном процессе. А все, кого вы назвали, заняты. Я утром провожу короткую пятиминутку по селекторной связи, выясняю текущие проблемы, кто их решает или не решает и почему. Вот, если хотите, можете подождать пять минут: у меня будет сейчас дневная пятиминутка, а потом ещё в конце смены. Если случается ЧП, тогда я включаюсь в работу, тогда не существует ни гостей, ни начальства.
Мы молчали, ошарашенные истиной, простой и невероятной. А директор продолжал:
– Я бывший моряк. Меня прислал сюда работать райком партии. Я приехал, производство сложное, технического образования у меня нет. Как же мне наладить производство? Собрал главных и не очень главных специалистов. Задал первый вопрос, а дальше они сами друг друга стали спрашивать. Мне оставалось только слушать да разбираться в проблемах, и в том, кто и как их мог решить. Параллельно, конечно, я учился в вечернем институте. Если решение требует выхода на верхние инстанции – подключаюсь я, а если вопрос решается внутри завода, я только связываю нужных людей и решаю возникающие противоречия. Ну вот, подошло время обсуждения, посидите, послушайте.
Директор включил какие-то аппараты, зазвонили несколько телефонов. Кого-то он просто выслушивал и одобрял, у кого-то спрашивал "почему?" и вызывал ещё кого-то, кто, по-видимому, что-то не сделал, а иногда совмещал трубки, что-то включал и, таким образом, сводил участников в общий разговор. Он был сосредоточен, краток, вежлив, без лишних слов. Нас он не видел.
Когда разговор закончился, оказалось, что прошло почти 15 минут. Нам показалось больше, так было напряжено внимание. После этого секретарь проводила нас к главному инженеру, мы пошли в цех, посмотрели и обсудили то, что нам было нужно. Завод оставил впечатление слаженно работающего коллектива, а таких директоров мы никогда и нигде не встречали.
Но ведь это был Ленинград! Как же не встретиться с Эрмитажем! Как не попасть в Мариинку, Ленком!
