как клубы дыма поднимаются к небу – к чуждому ночному небу, под которым я не хочу быть, – и растворяются в Ничто.
Я, видимо, задремала – просыпаюсь потому, что кто-то мягко трясет меня за плечо. На мгновение, словно слепящий свет, накатывает волна облегчения. Это все сон, а я лежу в кровати, дома, в родной семье.
Но в нос бьет запах дерева, леса и огня, а чей-то голос твердит:
– Просыпайся, мисс Уолш. Вода вскипела.
Испуганно оглядываю хижину. И задерживаю взгляд на типе, которого назвала Питером. Уголки его рта ползут вверх – признак дружелюбия. Ну почему, почему он не сон?! Он, его проклятая страна, весь этот дурацкий мир?!
Принимаю вертикальное положение, а он сует мне в руки глиняную миску. Обжигаю губы – вода горяченная! С металлическим привкусом, затхлая, пить можно, но до тошноты противно. Сроду не пила ничего вкуснее!
Опустошив вторую миску, сажусь рядом с Питером у огня. Он достает что-то из своего заплечного мешка и бросает в чайник, висящий над огнем. Запах доверия не внушает, но желудок требовательно урчит.
– А что ты делаешь в лесах? – задаю вопрос я. Питер – загадка, которую надо решить, чтобы не влипнуть из-за него в неприятности.
– Путешествую.
– И куда ты идешь?
Насмешливо смотрит на меня. Отблески огня смягчают его черты, а вот щетина на лице проступает отчетливее. Похож на преступника. Симпатичного преступника, но очень опасного.
– Последние несколько часов шел в Рубию. Или ты забыла?
Вздыхаю. Очевидно, место, куда он направлялся, – тайна и он мне ее не расскажет. Его мнительность подбешивает. Такое ощущение, что он боится доверить мне слишком много. Но чем я ему опасна?
– Еще хотела узнать, – меняю тему, – я спросила тебя, мертво ли дерево, которое меня сцапало, и ты ответил: «К сожалению». Что ты имел в виду? Тебе правда было жалко дерево?
К моему изумлению, он просто кивает, пробуя варево.
– Но… может, ты не заметил… Это дерево смертельно опасно!
– Бывает и хуже, – лаконично замечает он. – А могильная линнея встречается редко.
– Вот теперь я спокойна.
Бросает на меня взгляд – не знаю, то ли веселый, то ли сердитый.
– Если к ней нарочно не лезть, она ничего не сделает.
– А почему кто-то лезет нарочно?
– По собственной безграничной глупости.
– Ах, вот как. Это у вас что-то вроде умственного отбора?
И я его не прошла. Если здесь есть аналог премии Дарвина, я точно стану лауреатом.
Он тяжело вздыхает: какая я непонятливая!
– На исходе жизни, когда сердце бьется с перебоями, тогда идут в объятия могильной линнеи. Она показывает то, чего хочется больше всего на свете, и погружает в мирный сон, от которого не просыпаешься. Сон о прошлой жизни, по которой снедает тоска. Старые и тяжело раненные животные только страдают, и они часто выбирают этот путь. В поисках могильной линнеи они целыми
