шею, лицо. Рука его плавно опускается мне на грудь. Он сдавливает ее – сначала одну, потом другую.
И где-то за его спиной все громче пищит тетя Лена…
Жорик целует меня в губы и вдруг превращается в тренера по каратэ Владимира Ивановича. Я вибрирую. Голова наполняется тягучим вареньем. Пальцы ног дергаются, словно кто-то бьет по клавишам пианино.
Тетя Лена пищит все громче.
Владимир Иванович сжимает меня крепче – такой большой и сильный. Ощущаю всем телом – сейчас что-то произойдет, что-то важное. С удивлением понимаю, что издаю тихие звуки…
Вдруг тренер грубо берет меня за шею, нежно душит…
Крик отца за дверью: иди сюда, Кирюша. Иди, расскажи, как прошла первая тренировка.
Картина в моей голове тут же рвется надвое, варенье в черепе быстро становится камнем и рассыпается в пыль без остатка. Мне нечего рассказать отцу. Я же только смотрела, как тренируются другие.
Он долго говорит, что ничего, скоро будешь сама заниматься. Тебя устроил в секцию сам Миша Прораб, твой отец. А значит, все будет лучше некуда.
Он пьян, лицо осунулось, глаза блестят. Теперь он всегда ходит в костюме и при галстуке. Такой непривычный. Но сейчас выглядит в этой одежде глупо и неряшливо.
Просит воды, мать наливает, подает. Он пьет выпучив на нее красные глаза. Отшвыривает стакан, тот едет по столу, врезается в сахарницу. Отец выкрикивает: вот теперь заживем, все у нас будет, все купим. Сейчас только влезу в господряды – и все, новая жизнь начнется. Сейчас у нас совсем другое государство, все позволяет, если с умом. А вот ты, говорит он матери, если бы родила мне пацана, я б из тебя царицу сделал. Ты слышишь, Марина? Ты недостойна носить мою фамилию.
Мать молчит, смотрит в окно, кружка с чаем в руках дрожит.
Еле слышно отвечает ему: Леночка родит…
Отец медленно снимает галстук, зажимает его в кулаке. Встает, покачиваясь, подходит к матери, нависает над ней, шумно дышит ей в ухо. Она поворачивается к нему лицом, бесстрашно глядит в пьяные глаза.
Раз в жизни смотрит без боязни.
Отец вяло поднимает руку с галстуком на уровень ее лица. Трясет им какое-то время, сопит еще громче. Бросает галстук – тот беспомощно повисает на цветочном горшке.
Говорит матери на ухо тихо и злобно, но я слышу: проклято там… у тебя… вот девок и рожаешь, тварь. Я спать… И уходит, шатаясь, грустно свесив взлохмаченную голову.
Через неделю отец пришел в школу. Разыскал нашего физрука, стал разговаривать с ним насчет меня.
Стоит вплотную к нему, спрашивает: как она посещает, как выполняет задания, как прыгает, бегает, участвует в эстафетах.
Физрук опешил от такого напора.
Рассказывает, заикается: все нормально, она молодец, хорошо, что подстриглась, надо остальных заставить это сделать, может, Кирин пример их вдохновит.
Отец грубо подзывает меня, дергает за руку. Говорит
