с несколькими заледеневшими зелеными ветками. Гореть они будут, но тепла от такого огня мало. Виндлайер брел за ней, он нес кусок, отломанный от полусгнившего поваленного дерева. Мха в его ноше было больше, чем древесины. Когда они шли через площадь, вокруг них закружился в быстром танце Керф, отбивая ритм ногами.
– Отстань! – огрызнулась Алария, но он только широко ухмыльнулся, развернулся и вновь присоединился к веселым пляскам Элдерлингов.
Мне не нравилось, что мы ночевали посреди открытой взгляду площади, но Двалия утверждала, что земля в лесу грязная. А я бы предпочла лесную грязь гладким обтесанным камням, которые беспрестанно что-то нашептывали и бессвязно бормотали. Когда я не спала, мне удавалось удерживать мысленные стены, пусть это и отнимало много сил. Но по ночам, когда усталость все-таки пересиливала, я оставалась беззащитна перед голосами, запечатленными в камнях. Ярмарка оживала: над ароматными кострами коптилось мясо, жонглеры подбрасывали и ловили сверкающие самоцветы, а одна бледная певица, казалось, могла меня видеть. «Будь сильней, будь сильней, иди туда, где тебе родней», – пела она мне. Но ее слова больше пугали, чем успокаивали меня. В ее глазах я читала веру в то, что мне предстоит совершить нечто ужасное и чудесное. Нечто такое, что могу сделать только я? Тут рядом со мной с размаху уселся калсидиец, и я испуганно вздрогнула. Я так укрепила свои стены, что не почувствовала его приближения.
Опасность! – предупредил Волк-Отец.
Керф сел, скрестив ноги, и весело улыбнулся мне:
– Отличная ночка для праздника. Пробовала копченую козлятину? Она превосходна! – Он показал куда-то в темнеющий лес по ту сторону площади. – Вон у того торговца под лиловым навесом.
Безумие сделало его общительным. При упоминании о еде у меня засосало под ложечкой.
– Превосходна, – тихо сказала я, рассчитывая, что, если во всем соглашаться, этот разговор быстрее закончится.
Он с серьезным видом кивнул и подвинулся чуть ближе к огню, протянув к нему испачканные в саже руки. Даже спятив, калсидиец оказался умнее Реппин: палец, который я укусила, был перевязан полоской ткани, оторванной от рубашки. Керф порылся в прочном мешочке у себя на поясе и вытащил оттуда что-то маленькое и длинное, какую-то палочку.
– Вот, – сказал он и сунул ее мне.
Я попыталась оттолкнуть палочку связанными руками, но почувствовала запах еды. Вяленое мясо. Во мне вдруг проснулся такой жуткий голод, что сама поразилась. Рот наполнился слюной. Дрожащими руками я поднесла полоску мяса ко рту. Оно было сухое и жесткое, мне не удавалось откусить ни крошки. Я жевала и сосала мясо и поймала себя на том, что тяжело дышу, пытаясь отгрызть кусочек, который могла бы проглотить.
– Я знаю, что ты сделала.
Я вцепилась в добычу, испугавшись, что он отберет ее. Двалия оторвалась от своих бумаг и хмуро смотрела на нас. Я знала, что она не будет пытаться забрать у меня мясо: побоится моих зубов.
Керф похлопал меня по плечу:
– Ты пыталась спасти меня. Если
