при чем тут мы, Моисей? Они грешили, а отвечать приходится нам.
– Да, брат мой, ибо мы не смогли проявить ту стойкую силу духа и веру в Бога, которые смогли бы до конца убедить народ. В этом наш смертный грех. Поэтому путь за реку нам заказан.
– Но я не согласен! – лицо Аарона побагровело, губы затряслись от обиды, слезы страшного разочарования выступили на глазах.
– Успокойся, брат. Прими это как данность, как волю Бога, – Моисей посмотрел на первосвященника пронзительным взглядом. – Сегодня на закате дня я умру. Бог призывает меня к себе. Остаток жизни тебе придется провести в одиночестве, молясь каждый день и выпрашивая у Всевышнего прощения.
– Нет! Нет! Моисей, ты не умрешь, мы останемся здесь вместе, будем вспоминать молодые годы, когда играли во дворце фараона, купались в полноводных водах Нила, гуляли по парку, влюблялись и делились своими переживаниями. Ты не можешь покинуть меня в столь тяжелый момент. Нет! Я не отдам тебя никому, – Аарон крепко обнял старца, горько рыдая на груди брата.
Пророк грубо оттолкнул от себя брата:
– Аарон, не иди против воли Бога, ибо только Отец наш небесный определяет будущее каждого из нас! – внезапно пророк стал задыхаться.
– Что с тобой, брат? – первосвященник в испуге схватил холодеющую руку пророка.
– Помоги мне подняться на ту гору, Аарон, – Моисей взглядом указал на невысокую скалу, возвышавшуюся вдали.
– Но ты не дойдешь туда, мы отнесем тебя на гору.
Пророк, превозмогая немощь, дикую усталость и боль в коленях, поднялся на ноги:
– Бог велел мне самому проделать этот последний путь, – и он сделал шаг, а затем другой, посмотрел на небо и попросил только одного – дать силы взойти на гору Нево, чтобы предстать перед Богом.
Первосвященник поддерживал брата, стиснув зубы, стараясь не разрыдаться. К обеду они добрались до подножия горы.
– Все, брат мой! Дальше я пойду один, – Моисей крепко обнял Аарона. – Не плачь, мы скоро встретимся с тобой там, на небесах, и тогда будем бесконечно вспоминать все прожитые годы с самого детства. – Прощай, брат! – скупая мужская слеза скатилась по щеке пророка.
Тяжело шагая, опираясь на облезлый, потрескавшийся посох, с трудом переводя дыхание, старец двинулся по горной тропе. Весь в слезах Аарон стоял внизу, взглядом провожая человека, которого любил больше всех на свете, понимая, что теперь в его жизни наступает пустота, которую никто никогда не заполнит.
Этот день выдался на редкость жарким, солнце беспощадно сжигало землю, и все люди старались укрыться в тени, и только древний старец, согнувшись почти пополам, еле волоча ноги, поднимался под палящими лучами по раскаленным камням на вершину скалы. Пот градом лился с его перекошенного от боли и усталости лица, но он ни разу не остановился, зная, что, прояви хоть немного слабости, он не сможет продолжить путь. Несколько часов пророк поднимался на гору, солнце склонялось к горизонту. Наконец Моисей увидел вершину, лицо его просияло, глаза заблестели, откуда-то
