жестким, будто сжалось, уплотнилось. Не от отвращения или страха, а от настороженности и какого-то неуместного ощущения собственной внутренней наготы. Будто кто-то подсматривает за ним, застав за чем-то очень личным… Но ведь это он будет смотреть ее воспоминания…
Вот только когда ледяные пальцы и пылающий лоб девушки коснулись его – одновременно, создавая странный контраст, – Вилдьер оглох и ослеп. Это невыносимое, выжигающее чувство нежности, которое она транслировала, буквально отсекло все, кроме его же собственного лица. Лица, которое он видел миллион раз, но сейчас не мог узнать. Вилдьер наблюдал, как тот, другой, поднялся, опершись на руки, приблизился и еле-еле коснулся губами виска девушки, будто пытаясь успокоить застывшего в оцепенении себя же самого.
«Спасибо тебе, милая Асура31. Может быть, я слишком слаб, может быть, глуп, может быть – слишком цепляюсь за свою, в сущности, довольно уродливую и несчастную жизнь… Но ты отравила мое будущее… – ласково, но невесело усмехнулся тот, другой. – Твои слова будут проклятьем висеть над каждым новым прожитым мною днем, над каждым принятым решением… Но я не смогу прекратить это сам, освободи меня…»
Привычным жестом механическая рука нажала на небольшой выступ на ноге, и тот самый кинжал озарил лица неярким мерцающим светом. Вилдьер из прошлого бросил клинок на кровать и лег, по-детски притянув к себе звероподобные механические ноги. Два сердца заныли одновременно. Одно – в груди его убийцы, а другое – в его собственной груди. Все еще не способный сделать полноценный вдох, маг видел, как девушка легла совсем близко, глаза в глаза. Он был для нее таким пугающим и непредсказуемым, но и таким нелепо родным и понятным при этом… Словно между ними тянулась тысяча незримых паутинок, по которым они обменивались всем, что имели. В прошлом, настоящем и будущем. Она знает, сколько страданий тот принес на землю и сколько их еще впереди. Болью близких и памятью о жестокости чудовищ ее сердце истыкано, словно иглами. Возможно, завтра в бою он отнимет жизнь у того, кого чужачка любит сильнее жизни. И самым правильным решением было бы взять этот кинжал, но тонкие пальцы сбрасывают его на пол.
«Прости, но утро настанет… – шепчет она и начинает целовать его веки, заливая всю вселенную болезненной, абсурдной любовью к чудовищу. – Почти наверняка я очень скоро пожалею об этом, но я не смогу…»
…Валерия, сама растворившаяся в густоте переживаний той ночи, не сразу поняла, что маг приподнимает ее, словно куклу, и шум текущей с платья воды начинает разгонять и разрушать видение. В тот же миг девушка почувствовала, что ее трясет от холода. Вилдьер посадил ее на берег и отошел чуть в сторону, глядя себе под ноги. Чужачка, содрогаясь всем телом, начала выжимать подол.
Маг был ошарашен пережитым. Мало того, что эмоции такой глубины и силы в принципе не были знакомы ему ранее. Они были направлены на него самого! Вилдьер никогда не врал
Валерию прозвали Асурой за сходство с огнеголовой воительницей из числа тальмеров, которые явились завоевывать Адаламен. Однако она осталась в истории как первая из перешедших на сторону защищавшихся жителей, сраженная богатством их культуры и красотой новой земли. Изображается как женщина с волосами, подобными пламени, и считается символом активного сочувствия. Асура носила на шее магический амулет, который не позволял тому, кого она хоть раз коснулась, причинить ей зло.
