подруга Галя Буйволова стала что-то прихрамывать. Пройдя еще километра два-три, она неожиданно села у дороги и сказала:
– Больше не могу. Иди, Рая, а я посижу…
– Ты с ума сошла, Галка? Оставить тебя одну в поле? Вставай, я помогу – до станции осталось немного.
– Нет больше сил…
– Неправда, есть. Поднимайся. Дай подержу твой сверток. Ну, пошагали! – сказала я как можно решительнее, хотя у самой минуту назад было такое же желание – сесть и не вставать.
В полном изнеможении, голодные, доплелись мы глубокой ночью до станции. Выпив у колодца по кружке холодной воды, вошли в указанное нам здание. Но помещение оказалось уже переполненным, негде было даже ногой ступить. Кто-то посоветовал подняться на чердак. Там тоже отдыхало несколько девушек. Едва мы с Галей улеглись, как страшный взрыв потряс землю. За ним последовал второй, третий, четвертый. Здание дрожало, перила скрипели, все кругом осветилось заревом пожара. Немецкие самолеты бомбили станцию. Чердак во время бомбежки – ненадежное убежище. Но усталость была, кажется, сильнее страха смерти – никто не сдвинулся с места…
Наутро был подан состав, и мы разместились в пассажирских вагонах. Поезд тронулся, колеса убаюкивающе застучали, и все заснули мертвым сном. В пути наш эшелон бомбили, но я ничего не слышала.
Оборванные, грязные, загорелые приехали мы в Москву уже в начале сентября. Москвичи приняли нас за беженцев, сокрушенно качали головами, когда мы длинной вереницей шли с вокзала, неслышно ступая босыми ногами по асфальту мостовой.
Начались занятия в институте, приступила я к работе и в лаборатории. Но теперь учеба не казалась самой главной целью жизни. Главное свершается сейчас там, на фронте. И я ломала голову, как бы попасть туда.
В октябре 1941 года известная летчица Герой Советского Союза Марина Михайловна Раскова приступила к формированию женской авиачасти. К зданию ЦК ВЛКСМ, где проходил спецнабор девушек-добровольцев, спешили летчицы из ГВФ и аэроклубов, студентки из МГУ и институтов, молодые работницы московских заводов и фабрик. Но чтобы попасть в эту часть, одного желания было мало. Отбор был строгим и всесторонним. Правда, умение управлять самолетом не для всех было обязательным: для летной части нужны и штурманы, и техники, и штабные-работники.
Много волнующих минут переживали девушки, прежде чем получали желанный ответ: «Зачислена».
С тревогой входила и я в кабинет товарища Розанцева, заместителя заведующего отделом кадров ЦК ВЛКСМ. После обычных вопросов: фамилия, год рождения, откуда прибыла – последовал вопрос о моей военной специальности. Я поспешила отрапортовать:
– Окончила аэроклуб, имею звание пилота. Окончила также курсы инструкторов стрелкового спорта.
– Ого, да тут, оказывается, совсем готовый боец! – пошутил Розанцев. – Ну, а как же с учебой? Ведь ты уже наполовину авиационный инженер. Не жалко бросать?
Нет,
