И БЫЛО УГОВОРЕНО заранее, затемно с постоялого двора навстречу императрице выехала другая карета, в которой на мягких диванах, обтянутых лионским полосатым бархатом, сидели придворная дама Мария Семеновна Чоглокова[12] и одетый в дорожный кафтан Разумовского сопровождающий ее Иван Иванович Бецкой[13]. Высокий и статный Бецкой в темном, плохо подходившем ему, парике играл роль Алексея Григорьевича, зато Чоглокову вполне можно было впотьмах перепутать с государыней.
На постоялом дворе стража факелов не зажигала, так что если кто-то и приметил Чоглокову с Бецким, быстро проскользнувших, он – через центральный вход, она – через отдельный, то во дворе разглядеть их лица не было уже никакой возможности. Когда таинственные пассажиры заняли свои места, стража позволила себе воспользоваться факелами.
До указанной на карте развилки, на которой следовало дожидаться прибытия кареты императрицы, было часа полтора, тем не менее, выехав на главный тракт, карета вдруг неожиданно остановилась.
– Что случилось? – Иван Иванович ободряюще стиснул похолодевшую от страха руку спутницы.
– Оставайтесь на местах, – тихо скомандовал ехавший справа от кареты начальник караула Домашев, – к нам приближается другая карета.
Действительно, впереди четко различались огни факелов.
– Мы же не могли опоздать? – смутился Бецкой.
– Возможно, они выехали пораньше и не стали ждать на дороге, – предположила Мария Семеновна. – Мне кажется, что в любом случае нам следует выйти из кареты и встретить Елизавету Петровну, как это предписано этикетом.
– Спешиться. Выходите, – выдохнул начальник стражи, – если это не они, будет случайным ночным путникам ноктюрн-загадка, кого тут так встречают. Теперь карет у у же можно было разглядеть, ее сопровождали шестеро конников с факелами.
Стражники выстроились перед Чоглоковой и Бецким, заставив их почти что сойти с натоптанной дороги, так что Мария Семеновна по нечаянности вступила расшитым мелким бисером сафьянным сапожком в раскисшую землю, неприятно. Кутаясь в теплую пуховую шаль, статс-дама с тревогой наблюдала за приближающимся экипажем. Ближе, ближе, как жалко, что в такой темнотище не разглядишь лиц! Карета, четыре лошади, неприметные дорожные одежды сопровождающих. Если бы эта встреча произошла утром, хотя бы на рассвете, не было бы так жутко. Когда до кареты осталось метров десять, стало понятно, что это не свита Елизаветы Петровны. Чужие. Стража плотнее сомкнулась перед дрожащими от осеннего холода Бецким и Чоглоковой, и без того идущие шагом лошади замедлили ход, сопровождающие с обеих карет обменялись между собой незначительными репликами. Мария Семеновна вздохнула, наблюдая как мимо них медленно проплыла желтоватая в свете факелов карета, из которой выглядывала, немало удивленная ночной встречей, девочка лет четырнадцати. Встретившись глазами с Марией Семеновной, она, должно быть, что-то крикнула, махнув платком. Но в следующее мгновение
