и пристойным. Лишь изредка Лада и Влад позволяли себе чуть больше, нежели это полагается друзьям, – «говорящие» нежные взгляды, понимающие улыбки, деликатные прикосновения, бережные рукопожатия, когда кисти их рук задерживались одна в другой на несколько чудных мгновений дольше, чем того требовали правила приличий.
На данный момент как для Лады, так и для Влада этого было достаточно. По крайней мере, каждый из них свято верил, что это так. Они боялись каким-либо неосторожным действием, словом или даже полунамёком нечаянно спугнуть ту пронзительную нежность, что зародилась между ними и теперь расцветала пышным цветом.
И в то же время каждый из них не хотел причинять другому случайной боли. Поэтому пока Влад и Лада предпочитали оставить всё как есть. В таких отношениях, которые сохраняли внешнюю видимость дружеских и не более того, было некое особое, неповторимое очарование. Ни Влад, ни Лада не хотели нарушать это хрупкое спокойствие и умиротворение, перейдя незримую границу.
Так что ни один из них не решался открыть свое чувство другому. Влад знал, что Лада некогда была неравнодушна к его погибшему брату, и искренне полагал, что эта тайная привязанность до сих пор жила в ней. Он с большим уважением и трепетом относился к этому чувству, считая, что сам он никогда не сможет занять в Ладином сердце место Стаса.
Лада же, в свою очередь, считала примерно так же, только с точностью до наоборот. Влад ведь просто боготворил её сестру, уж Лада-то знала это наверняка. Она с жадностью ловила те ненавязчивые, но вполне явные знаки внимания, которые Влад в своё время оказывал Лиде, и просто бесилась от ревности. И всё же она изо всех сил старалась не демонстрировать этого Владу. Зачем тешить себя напрасными иллюзиями и только ещё сильнее бередить свои раны? Пусть лучше всё остаётся как есть.
Тем не менее Влад верил, точнее – хотел верить, что, если он когда-нибудь сумеет вылепить ласточку, парящую в небесах, он заслужит Ладу и пусть и не займёт в её сердце место Стаса, но всё-таки найдёт там свою собственную, лишь ему одному отведённую нишу. И Влад, воодушевляясь этой мыслью, снова и снова брался за работу над своей, быть может, и сумасбродной, но по-своему грандиозной задумкой.
Часто они вдвоём ходили к морскому побережью и собирали ракушки. Вернее, собирала Лада и бережно перекладывала их на ладонь Влада, который мог различить их очертания лишь на близком расстоянии.
Иногда на пути Лады и Влада попадались прибитые к берегу волной морские чёртики в спирально закрученных известковых раковинах. Лада со звонким смехом подбирала их и бросала в море.
– Они ведь уже не живые. Какой в этом толк? – тихо спрашивал Влад.
– А мы с тобой представим, что живые, – отвечала Лада. – Пусть возвращаются туда, где их место. В свою стихию.
– Тогда они станут пищей морских ангелов, – живо откликался Влад, глядя на свою очаровательную спутницу серьёзными серыми глазами,
