Хинкль. Я все понимаю. Твои родители думают, что отдали тебя в суровое исправительное учреждение, и ты хочешь им сообщить, что они ошибаются. Но я гарантирую, что если ты пробудешь тут некоторое время, то предпочтешь не выдавать этот маленький секрет. И даже если ты когда-нибудь проболтаешься, не забывай, кто тебя сюда отправил. – Гудини откидывается в кресле и кладет ноги на стол. – Кому поверят твои родители? Взрослым, которым они отдали тебя на воспитание, чтобы из тебя сделали образцового гражданина? Или своему трудному ребенку, с которым они отчаялись справиться?
Он делает паузу, чтобы я как следует все осмыслил. Я понимаю, что это займет больше времени, чем он ожидает, и быстро задаю следующий вопрос:
– Но если это не исправительное учреждение… тогда что это?
Гудини опускает ноги на пол, наклоняется вперед и глядит мне прямо в глаза:
– Всемирно известный секретный учебный центр.
Я стараюсь отвести взгляд, но не могу.
– Академия Килтер для трудных подростков не принимает всех подряд, – продолжает он. – Каждый семестр в приемную комиссию приходят тысячи заявлений, и мы принимаем только тридцать. Отбор основан на ряде критериев, главный из которых – природная склонность ученика к плохому поведению.
– Вроде того, за которое нас обычно наказывают?
– Именно.
– Но здесь нас не учат вести себя хорошо?
– Ни в коем случае.
Я пытаюсь сам разрешить эту загадку, но ничего не выходит.
– Тогда чему же нас учат?
Гудини ухмыляется до ушей и становится еще моложе на вид.
– Вас учат, – отвечает он, – быть профессиональными хулиганами.
Глава 6
После урока Гудини спрашивает, есть ли желающие показать мне нечто под названием «Кладовая». Никто не спешит воспользоваться шансом, и я вызываюсь показать Кладовую самому себе. В конце концов, чем больше времени я провожу в одиночестве, тем меньше у меня возникает вопросов. Но Гудини запускает куском мела в Лимона, выдергивая того из полудремы, и говорит, что, как бы сильно Лимон ни хотел одиноко почить в безвестности, ему придется стать для меня лучшим соседом по комнате, какого только можно вообразить.
Мне лично кажется, что идеальный сосед должен иногда поддерживать разговор, но у Лимона, похоже, другое мнение на сей счет. Мы идем молча, пока я наконец не решаюсь задать вопрос, который мучает меня с того самого момента, как Гудини рассказал, чему нас учат:
– Что все-таки значит быть профессиональным хулиганом?
Лимон и ухом не ведет.
– В смысле, я знаю, кто такие обычные хулиганы, – поясняю я, представляя себе Бартоломью Джона. – Ну, или думаю, что знаю. Но чем он отличается от профессионального? Нам что, платить будут?
– Какая разница? Хулиганить прикольно. Этого достаточно.
Этого достаточно. Отлично. Никаких проблем.
– Кстати, – добавляет Лимон, – ты уже тринадцатый.
– Тринадцатый
