офицеров в Китае, ответственных за эту провокацию, в то время как сторонники Чан Кайши оказывали на него давление, требуя не идти больше на компромисс с японцами.
Генералиссимус не совсем понимал намерения японцев и созвал конференцию китайских лидеров. Поначалу разделились мнения и самих японских военных. Квантунская армия в Маньчжурии хотела углубления конфликта, в то время как Генеральный штаб в Токио опасался реакции Красной Армии на северной границе. На реке Амур неделей раньше уже произошло военное столкновение. Однако вскоре руководство японского Генерального штаба все же решило начать полномасштабную войну. Они считали, что смогут разгромить Китай так быстро, что ни Советский Союз, ни западные государства не успеют вмешаться. Подобно Гитлеру, совершившему позднее ошибку в отношении Советского Союза, японские генералы ошиблись, недооценив ту ярость и решимость к сопротивлению, которые вызвало у китайского народа японское вторжение. Им также не пришло в голову, что ответной стратегией Китая станет продолжительная война на истощение.
Чан Кайши, хорошо зная недостатки своей армии и непредсказуемость своих союзников на севере, полностью осознавал огромный риск, который несет с собой война с Японией. Но у него уже не было выбора. Японцы выдвинули и затем повторили ультиматум, который нанкинское правительство отвергло. 26 июля японская армия перешла в наступление. Пекин пал через три дня. Войска националистов и их союзников начали отступление, лишь изредка огрызаясь, по мере того как японские войска продвигались на юг страны.
«Внезапно война разразилась повсюду, – писала Агнес Смедли, переправившаяся на джонке на северный берег реки Хуанхэ у маленького, состоящего из хаотично разбросанных глинобитных домов, городка. – Этот крошечный городишко, в котором мы надеялись найти ночлег, буквально кишел солдатами, беженцами, телегами, мулами, лошадьми и уличными торговцами. В то время как мы шли к городу по дороге, которая представляла собой сплошное месиво грязи, по обе стороны от нее прямо на земле лежали длинные ряды раненых солдат. Их были сотни, и все они были перевязаны грязными, набухшими от крови бинтами, некоторые были без сознания… Возле них не было ни врачей, ни медсестер, ни санитаров».
Несмотря на все попытки Чан Кайши модернизовать войска Гоминьдана, все они, подобно войскам его союзников – различных местных полевых командиров – все же были намного хуже подготовлены и вооружены, чем те японские дивизии, с которыми они сошлись на поле боя. Пехотинцы носили сине-серую хлопковую форму летом, а зимой те, кому повезло, имели подбитые пухом хлопковые бушлаты или монгольские полушубки из овечьей шерсти. Их обувь состояла в основном из матерчатых туфель или соломенных сандалий. Хотя такая обувь и делала все их передвижения абсолютно бесшумными, она не защищала от острых бамбуковых шипов, покрытых экскрементами с целью вызвать заражение крови, которые японцы использовали
