Наташи и мужественный не по годам взгляд сына Аркадия. Повидаться бы с ними… Им овладели воспоминания. Он думал о детстве, о том, как мечтал стать военным. О том, как мечта эта претворилась в жизнь.
Непобедимый
Фельдмаршал прекрасно помнил, как был солдатом. Усердие, с каким он изучал военное дело, всю жизнь помогало ему понимать простых солдат и говорить на их языке, будучи прекрасно образованным, хотя и самоучкой.
Перед его взором проносились первые военные кампании, в которых довелось ему участвовать. Ни одной битвы он не проиграл. Почему? Ведь ни в одном из сражений обстоятельства не были на стороне Суворова. Ни одну из битв он не выиграл за счет численного перевеса. Да все очень просто! Не умел он отступать, не было в его словаре слов «не знаю» и «невозможно», и среди офицеров своих не мог он терпеть «немогузнаек».
Его размышления прервал Прохор, аромат чая, наполнивший комнату, и любимое блюдо – хлеб с редькой.
«Нет войны, так я и не нужен России… Напишу я прошение государю, чтобы позволил мне удалиться в Нилову новгородскую пустынь, где я намерен окончить мои краткие дни в службе Богу». – «Да что вы говорите, барин! Вспомнит государь еще о вас, уверяю, вспомнит!»
…«Ребята, поднажми!» Крик вырвал меня из воспоминаний и вернул в ХХI век. Дубовый сук повержен, пора возвращаться в лагерь. Сегодня вечером – семинар, посвященный жизни и походам Суворова…
А здесь и вправду красиво – недаром фельдмаршал желал провести в Кончанском остаток своей жизни. Солнце выглянуло из-за облака, похожего на римскую колесницу, подмигнуло озеру и окрасило золотом верхушки сосен. Сделалось жарко.
Последний поход
Стоял февраль 1799 года. По озеру, теперь покрытому льдом, свободно, с радостными криками бегали ребятишки. Александр Васильевич склонился над книгой в своем кабинете. «Молод еще эрцгерцог Иосиф, – думал полководец, – негоже ему русско-австрийской армией командовать. Ужели не найдется кого богаче опытом в государстве русском?» Стук копыт за окном. В кабинет вбегает Прасковья. «Барин! Батюшка! К вам этот… флигельадъю… тьфу ты! Курьер царский. Толбухин. С письмом от самого…» – «Вели принять! Да самовар поставь!»
Флигель-адъютант Толбухин оглядел скромное убранство кабинета графа Рымникского и с почтением посмотрел на одетого по-домашнему фельдмаршала. Простая рубашка, на одной ноге сапог, на другой, больной, – туфля. Единственным свидетелем заслуг непобедимого полководца был орден Анны на шее.
Суворов жадно впился глазами в царское письмо: «Граф Александр Васильевич! Теперь нам не время рассчитываться. Виноватого Бог простит. Римский император требует вас в начальники своей армии и вручает вам судьбу Австрии и Италии. Мое дело на сие согласиться, а ваше спасти их. Поспешите приездом сюда и не отнимайте у славы вашей времени, а у меня удовольствия вас видеть».
«Что прикажете доложить императору, граф?» – Толбухин вытянулся по струнке.
