достал из кармана ключ (разумеется, старинный, бронзовый, с большой фигурной бородкой), вставил его в замочную скважину и открыл дверь.
– Проходите, Тося! То есть, извините, Тоня! – проговорил он торжественно и отступил в сторону.
Но прежде чем я успела переступить порог, мимо меня проскользнула черная тень.
Я вздрогнула от неожиданности и только через секунду поняла, что это был черный кот. Казимир воспользовался открытой дверью и первым вошел в квартиру, задрав хвост трубой. Я отчего-то расстроилась – хотя, говорят, это хорошая примета и в новую квартиру всегда первым запускают кота.
Замешкавшись на пороге из-за Казимира, я все же взяла себя в руки и вошла.
Да, такой несуразной квартиры мне еще не приходилось видеть.
Переступив порог, я оказалась в большой прихожей. Насколько я помню школьные уроки геометрии, форма этого помещения называется трапецией: у двери было ее самое узкое место, дальше она заметно расширялась. В широкой части имелась еще одна дверь, а слева от нее стоял допотопный платяной шкаф, больше всего напоминающий поставленный стоймя гроб.
Казимир, едва проскользнув в прихожую, сразу же взлетел на этот шкаф и теперь смотрел на меня сверху своими зелеными глазами. От этого взгляда мне стало жутковато.
– Проходите, Тосенька, проходите! – ворковал у меня за спиной Никодим Никодимович. – Будьте как дома! То есть что я говорю – вы здесь действительно дома, это ваша квартира…
Я шагнула вперед и толкнула следующую дверь.
За этой дверью оказалась комната.
Сегодня мне то и дело приходилось вспоминать уроки геометрии. Если прихожая в этой квартире была в форме трапеции, то комната представляла собой неправильный пятиугольник. Собственно, она была бы почти квадратной, но к этому квадрату был неуклюже прилеплен дополнительный угол с двумя окнами – кажется, это называют эркером. Возле одного из этих окон стояла зеленая деревянная кадка с большим пыльным фикусом, возле другого – старинная птичья клетка. Обитателя этой клетки я сначала не заметила, но когда подошла ближе, увидела внутри клетки деревянный домик вроде скворечника. Тут же из этого домика выбралась большая черная птица, посмотрела на меня искоса выпуклым внимательным глазом и вдруг хрипло выкрикнула:
– Мар-рдук!
– Что?! – переспросила я, вздрогнув от неожиданности.
– Дур-рак! – каркнула птица.
– Кто это? – удивленно спросила я, повернувшись к Никодиму Никодимовичу.
– Мардук – грач, – сообщил старик.
– Он говорит? – спросила я опасливо.
– Да, Валерия Львовна научила его нескольким словам. Знаете, чего только не делают пожилые люди от скуки! Она разговаривала, разговаривала с ним, и наконец он тоже заговорил…
– Мардук… какое странное имя! – задумчиво протянула я. – Какое-то восточное?
– Не имею ни малейшего
