а то оно ускользнет…
– Как золото фей, – слегка улыбнулась Орелия, тронутая откровением Кэролайн.
В детстве она всегда искала сказочное неуловимое золото, которое феи якобы прячут в лесах и тем самым заманивают глупых и жадных путешественников.
– Совершенно верно, – согласилась Кэролайн, – но золото фей исчезает при одном лишь прикосновении рук человеческих, а мое золото – настоящее, а только такое мне и нужно, и я твердо решила им завладеть.
В голосе Кэролайн снова прозвучала какая-то жесткая нотка, и Орелия печально вздохнула, однако, увидев Райд Хауз, она в какой-то мере поняла, почему кузина так жаждет стать владелицей этого замечательного здания.
Дом, сложенный из серого камня и увенчанный орудийными башенками, был огромен. Окна фасада смотрели на Гайд-парк. За домом был разбит большой сад, и перед глазами кузин уже промелькнули яркие цветочные клумбы, кусты белой сирени и золотистые ветви акаций. И непременные в Англии гортензии – синие, белые, розовато-сиреневые, кусты их поднимались выше человеческого роста. И чайные розы. Английский сад не предполагает симметрии и должен выглядеть заросшим и якобы неухоженным, однако только здешние садовники знают, насколько это не так… Особенно привлекали взгляд в саду Райд Хауза огромные деревья – их раскидистые ветви протягивались во все стороны, пытаясь охватить как можно больше пространства, каким был наполнен сад с его тенью и солнечными в ясную погоду большими полянами, однако и в дождь такой сад смотрелся волшебно.
Ландо остановилось у величественного подъезда с колоннами, к ним вышли слуги и сопроводили их в дом.
Потолки в Райд Хаузе были высокие, с прекрасной лепниной, стены холла украшали старинные, очень дорогие картины. Орелия узнала среди них многие – здесь были и работы кисти несравненного, столь стремительно ворвавшегося в мир живописных салонов Фрагонара, хотя в частных собраниях, в частности в этом, могли быть искусные копии с его шедевров, и знаменитые портретные работы Гейнсборо… В картинах Орелию привлекало, как правило, чувство цвета и тонкое ощущение реальности, а не сюжет, хотя психологизм Рембрандта заставлял ее цепенеть, когда бы она ни увидела какое-либо из его непревзойденных по использованию светотени полотен… Но что удивительно, вся английская школа живописи восемнадцатого века изображала мир в неких таинственных темных красках и полутонах, смысл которых ей очень хотелось бы разгадать. Вот и сейчас ей сразу же захотелось остановиться в холле и подольше постоять у тех картин, о которых они беседовали с дядей Артуром… Ей живо вспомнились эти беседы, и сердце ее сжала щемящая грусть – никогда уже это не повторится. Жизнь ее не станет такой, как прежде.
Но они шли дальше по дому. Мебель Райд Хауза, переходившая в наследство от поколения к поколению, могла бы стать драгоценным достоянием музея. Здесь царила атмосфера такого торжественного спокойствия, что Кэролайн невольно умерила щебет, и в сопровождении слуги они молча вошли через мраморный холл
