а тому самому инспектору дорожного движения, одному из тех, кого еще недавно называл ментом или мусором.
Пожалуйста, пропусти. Не останавливай. Пожалуйста!
Машина притормозила, еле заметно, но Торопов чуть не закричал от ужаса, подумав, что это Пауль останавливает ее, подчиняясь требованию полицейского. Нет-нет-нет-нет, не нужно, дернувшись всем телом, забормотал Торопов. Пожалуйста!
Машина прибавила скорости.
Водитель что-то сказал, Торопов не расслышал, что именно, уловил только интонацию – облегчение. Значит, проскочили.
Торопов открыл глаза.
– Все в порядке, – сказал Нойманн. – Прогулка продолжается.
Штурмбаннфюрер поставил пистолет на предохранитель и спрятал в карман плаща.
– Через несколько минут мы приедем на место.
– На… – Торопов не смог произнести свой вопрос сразу, горло отказывалось подчиняться, пересохло, пришлось выталкивать слова по очереди, с паузами: – На. Какое. Место?
– Тебе понравится, – засмеялся Краузе.
Нож лихо крутанулся в его руке, солнце отразилось на острие огненной точкой.
– Что… вы… собрались делать?
– Мы? – с усмешкой переспросил Краузе. – Закончим работу и будем отдыхать. Я планирую выпить пивка и побездельничать на диване.
– Что вы со мной собрались делать? – облизав пересохшие губы, спросил Торопов.
– Господин штурмбаннфюрер, – Краузе повернулся к Нойманну. – Мясо интересуется, для чего мы его прихватили с собой и как будем готовить.
– Такое любознательное мясо… – покачал головой Нойманн.
Неодобрительно покачал. Но в уголках рта у него была улыбка. Даже не улыбка, а намек на улыбку.
В груди Торопова что-то шевельнулось. Надежда? Немец улыбается, значит, не все так плохо? И тут же словно ледяной водой обдало Торопова. Улыбается? А может, он в предвкушении пыток улыбается. Он любит мучить людей. Он ведь фашист. Сколько раз сам Торопов говорил, что фашисты – не люди. Что каждый из них – палач и убийца. Говорил и верил. Искренне верил.
Вот сейчас он, сволочь, смотрит на Торопова как на игрушку. И уже представляет, как будет… как будет издеваться…
– За что? – чуть не выкрикнул Торопов.
За что с ним так? Он ведь… с ним не может ничего такого случиться… не имеет права.
Машина притормозила и свернула в сторону, подпрыгнув на выбоине. Под колесами что-то начало шуршать, мелкие камешки застучали по днищу.
Они съехали с дороги, понял Торопов, и едут в лучшем случае по проселку. Или даже по тропе. Лесной тропе, вон как мелькают тени, как солнечный свет раздробился на куски.
Они едут по лесу.
И это значит… Что это значит?
– Да не волнуйтесь вы так, герр Торопов, – усмехнулся Нойманн. – Сейчас вы все узнаете. Даю вам слово офицера. Вы ведь
