показывал Виниусу чертежи и описания новых пушек, когда на дворе послышалось какое-то движение.
– Гонец пригнал, – донеслось со двора.
Царь вскочил. В дверях стоял Орлов, страшный, исхудалый, весь в грязи, с искаженным лицом и трясущеюся челюстью.
Увидев царя, он крыжом упал[58] к его ногам.
– Вели, государь, казнить гонца своего за недобрые вести! О! О! – стонал он.
Лицо Петра было страшно, оно все судорожно дергалось.
– Встань, Иван, – тихо, глухо сказал он.
– О Господи! Не родиться бы мне на свет Божий! – стонал Орлов.
– Встань! Говори все, – приказал царь. – Я не баба, не сомлею.
Орлов приподнялся. Виниус также дрожал. Ягужинский забился в угол и плакал.
– Сказывай! Я на все готов… я жив еще! А там посмотрим.
– Великая беда постигла твое войско, государь, под Нарвой, – начал Орлов, стараясь не сбиваться. – Уже в пути я повстречал боярина Бориса Петровича Шереметева… С им была махонькая горстка ратных людей, да и те с голоду и холоду мало не помирали наглою смертию.
– Для чего ж он гонца не прислал ко мне?
– Некого было, государь… Которые были с им конники, и те все в пути обезлошадели, все от бескормицы пали кони под ними.
– А фон Круи?..
– «Фон Крой», государь, и все его иноземцы, как только увидали беду, все до единого убегли к королю…
– Га! – вырвалось у великана – и больше ни слова.
– Вейде Адам, государь, с преображенцами да семеновцами еще держались, крепко бились, пяди земли не уступали…
– Молодцы! – лицо Петра просветлело. – Ну?..
– Да и те, государь, почти все полегли костьми за тебя, государь.
Петр перекрестился, грудь его вздымалась.
– А Трубецкой Иван, Долгорукой Яков, Головин Автаном?
– Все в полон попали, государь… Взят в полон и царевич имеретинский… Мост на Нарове, государь, подломился, и убечь не могли, а которые, може, тысячами, в реке потонувши…
– Кто ж из полковников остался?
– Никого, государь, все офицеры взяты.
– А артиллерия?
– Вся, государь, досталась врагу.
Петр глянул на Виниуса. Того била лихорадка.
– Не дрожи, старик! – сказал ему царь. – У нас будет артиллерия, да не такая… А как же Шереметев уцелел?
– Он, государь, со своими полками отступил…
– Бежал Борька!
– Отступил, государь… помилуй… Отступил, чтоб спасти остатки… Опосля уж мост на Нарове подломился.
– А много у Бориса уцелело?
– Горсть одна, государь… В пути погибло тысяч до шести… Я видел, государь, по всей дороге встречаются мертвые кучами… с голоду и холоду… Птица и зверь ими кормятся… О Господи! Таково страшно!
И Орлов, этот богатырь, заплакал.
– Вон куда птица летела, – глянул Петр на Виниуса. – Все? – спросил
То есть упал плашмя, раскинув руки в стороны, как четырехконечный католический крест – «крыж».
