проговорил Аркадий Михайлович. – Уж больно неловко врет.
– Так не всем удается так ловко врать, как это вы умеете, – то ли похвалил, то ли осудил майор.
Ушел Орехов довольно поздно. На прощание сказал:
– Вот что, Казик. Обычно вы сами во все лезете, а тут я вас хочу попросить: у вас там в школе свои дела, конечно, сейчас они могут притормозиться, но вы уж постарайтесь в школе малость потолкаться, может, чего разнюхаете… Я ведь, по большому счету, даже представить себе не могу: зачем – понимаете, зачем? – понадобилось убивать Пирогову. Причем не на темной улице, не в подворотне, не в подъезде, а именно в школе? Ну кому простая учителка могла уж так дорогу перейти? И если ее не какой-нибудь случайный придурок угробил, то концы в школе и надо искать. Что-то в этой образцовой гимназии не то и не так… Только мне в этом разобраться сложно, эта гимназия – как закрытый элитный клуб, не просунешься. А вам сподручнее. В конце концов, вас же туда этим самым морально-психологическим климатом заниматься позвали.
– Я постараюсь, – пообещал Аркадий Михайлович и подумал: как все-таки хорошо, что уехала Софочка. Ей бы это очередное расследование в очередной раз не понравилось. Причем отнюдь не меньше, чем замена капустных котлет и обезжиренного йогурта на свиные отбивные и кремовый торт.
Глава 4
– Так, говорите, вчера вы ушли из школы где-то в половине пятого? – уточнил Семен Семенович Горбунов.
– Да, – подтвердил Андрей Васильевич Качарин. – Можете справиться у охранника Григория, мы с ним еще парой слов перекинулись.
– Ну-ну… – Следователь посмотрел на учителя труда своими усмешливыми глазами. Серьезный голос и такой вот отнюдь не серьезный взгляд сбивал с толку многих, однако Качарин не сбился.
– Вам что-то кажется странным? – спросил он спокойно, даже равнодушно.
– По моей информации, вы обычно покидаете школу позже всех. Сидите здесь чуть не до ночи. – Горбунов с интересом оглядел комнату с большим самодельным столом, старым диванчиком, стеллажами со всевозможными болванками, деталями, приспособлениями, всем тем, что в любой момент может понадобиться мастеровому человеку. – Почему так, можно поинтересоваться?
Андрей Васильевич крутанулся на вертящемся стуле, скользнул взором по своему обиталищу – привычному, устроенному на свой лад и для своего удобства, и сказал:
– Можно. Только к заботам вашим это отношения не имеет. Но если любопытствуете… – Следователь явно любопытствовал, и Качарин продолжил: – Я живу со стариками родителями в панельной хрущевке, в двухкомнатной квартире со смежными комнатами. Мои старики глуховаты, а по вечерам любят смотреть все новости по телевизору, громкость включают на полную мощь. А мне шума-гама и в школе хватает… Так вот я здесь по вечерам сижу в тиши, своими делами занимаюсь и домой обычно прихожу около одиннадцати, когда новости заканчиваются.
– И все?
Андрей Васильевич
