тем более – никого видеть не хотела, закрывалась. Проходя мимо, я в щелку заглянул, но ничего видно не было. Тогда я позвал, тихонько так: «Настя, ты у себя?» Никто не отвечает. Я еще раз позвал, погромче. Когда опять никто не ответил, я открыл дверь – и увидел, что стул на полу валяется, а позади стола она лежит. Тогда я побежал наверх, к Егору Борисовичу. Разбудил, все рассказал…
– Давай уточним, – предложил Гуров. – Во сколько точно ты вошел в комнату горничной?
– Так, значит, встал в шесть… – начал высчитывать повар, – потом купался… это минут пятнадцать… потом еще пять… Выходит, было 6.20 или 6.25.
– Пока ты купался и шел обратно, видел кого-нибудь?
– Нет, никого.
– А собаки по парку еще бегали?
– Нет, собак не было. Их Борис ровно в шесть загоняет.
– А самого Глушакова ты видел?
– Нет, – покачал головой повар. – Он, наверное, возле загона был, а это за дежуркой, далеко.
– Может, слышал кого? – спросил Синичкин.
– Нет, только птицы чирикали.
– Ладно, можешь идти, – отпустил повара Гуров. – И позови сюда Глушакова.
Спустя минуту в гостиную вошел охранник. Его красивое лицо было таким же невозмутимым, как и накануне.
– Давай садись, – предложил ему Гуров. – И расскажи, что ты делал сегодня утром. Только смотри, ничего не забывай. А то я знаю, что память у тебя дырявая, важные вещи забываешь.
– Да я ничего не видел, так что и забывать нечего, – ответил охранник, усаживаясь на диван.
– Ну, давай рассказывай! – поторопил его капитан. – Чего ждешь?
– Значит, встал я в половине шестого, – начал свой рассказ охранник. – Пошел, позвал собак, завел их в вольер, покормил. Потом прошел в дежурку, поглядел на экраны. Просмотрел записи за ночь – не случилось ли чего, что камеры зафиксировали. Но на записях ничего не было, и я снова включил их в обычный режим.
– А потом? – спросил Гуров.
– А что потом? Потом сидел в дежурке, и все. А затем прибежал хозяин, сказал, что Тишкину убили. Немного погодя снова пришел, велел идти в гостиную. Говорит, допрашивать тебя будут. Вот, теперь здесь сижу.
– Скажи, друг Боря, – сладким голосом заговорил Гуров, – ты нарочно стараешься сейчас идиота изобразить или это у тебя естественным образом получается? Без усилий?
– Почему вы так говорите? – обиженно ответил охранник. – Почему идиота? Никого я не изображаю. Как было, так и говорю.
– Тогда я по-другому вопрос поставлю. У тебя что, были личные причины ненавидеть Анастасию Тишкину?
– Вы чего? Чего мне шьете? – воскликнул Глушаков. Теперь он уже не выглядел невозмутимым. – С какой стати мне ее ненавидеть? Да мне дела до нее никакого не было!
– Вот это уже похоже на правду, – одобрил его Гуров. – Все люди в усадьбе – и Кривулин, и повар Алексей, и водитель –
