style="font-size:15px;"> Через десять минут, выйдя на улицу, она остановила такси.
– К гаражам Восемьсот шестнадцатого квартала, пятый городской уровень, – произнесла Мари, опускаясь на заднее сиденье.
Она собиралась взять свою машину и съездить к маме.
Там, где жизнь и смерть неразличимы, рождаются новые, неизвестные ранее чувства.
Мари ощущала, что ее тоскливое безумство затягивается и затягивает ее, словно черный водоворот, вырывающийся за рамки сознания.
Она остановила машину у бетонных ограждений, выкрашенных в кричащую желто-красную «зебру».
Ветер ерошил ее коротко остриженные волосы, холодил непривычную к таким прикосновениям кожу головы, и это ощущение было острым, непознанным, как дальнейшая судьба…
Она прошла несколько шагов, оперлась о холодный шероховатый бетонный блок и застыла, глядя в прозрачную осеннюю даль.
Они с отцом приезжали сюда… Поначалу часто, потом реже – ведь время, как известно, лечит душевные раны.
За прерывистой стеной из бетонных параллелепипедов начиналось мертвое пространство, посреди которого находилась остекленевшая коническая воронка, полная черной стоячей воды.
Мари не видела ее – эпицентр взрыва заслоняли мертвые коробки частично обрушившихся домов. Руины городских окраин обрамляли центр города, словно иззубренный венец, оброненный на землю великаном.
Чего я жду? – со страхом и внутренним смятением думала Мари, глядя на руины. Скорбь этого места смешивалась с ее свежим личным горем, делая его еще более невыносимым.
Неужели все так просто, так окончательно, так жестоко? Зачем же тогда мы живем, мучаемся, ненавидим, к чему-то стремимся, дышим, надеемся, любим?..
Зачем, если настанет миг и все исчезнет вместе с нашим сознанием?
Мари не понимала, что толкает ее именно на такие мысли. Она была измучена суетой города, узостью его стен, ей хотелось покоя, тишины, какого-то простора… И вот она нашла это место – неподалеку от почерневших, закопченных стен, у символической ограды, призванной отделять живых от мертвых…
Это несправедливо, – с какой-то ребяческой, полудетской обидой думала она, глядя на руины города, где когда-то погибла ее мать.
Только повзрослев, она смогла связать воедино два факта: смерть молодой женщины, которую она едва помнила, и кадры страшной видеохроники, запечатлевшие вспышку ослепительного света, возникшую среди скопления высотных домов, и порыв неистовой, всесжигающей силы, дуновение которой вдруг вырвалось из тысяч окон сверкающей крошкой разбитого и испаряющегося уже на лету стекла…
Ее мать была штатным сотрудником гуманитарной миссии врачей Евросоюза и не могла остаться в стороне от эпидемии азиатской чумы, которая унесла за один месяц полтора миллиона жизней в двух городах…
Мари никогда не верила в бога, но и не кичилась собственным атеизмом – просто жила, и вот настал
