что ей просто некуда было идти и она должна была поддерживать миф о крепкой семье и его почетном, заслуженном отдыхе. Он не причесывался, не мылся, следовательно, плохо пах и все время был недоволен.
– Что?! Что ты пялишься на меня?! Коза! Никчемная коза!! Не смей меня осуждать! Понятно? Вам никогда не понять, в чем гений может черпать вдохновение! Гению простительно все!
– Гений и злодейство… – прошептала Диана.
– Вся страна! Вся наша социалистическая родина училась на моих сказках любви, добру и вере в коммунизм! Миллионы детей, ориентированных на то, что нужно было государству! Я пропагандировал законы добра! Неужели это не стоит нескольких порванных детишек?!
– Ты мерзавец!
– Да ты не оригинальна, дорогая!! Мерзавцы – это все вы, кто не дал талантливому человеку создавать свои шедевры и дальше! Нельзя так с человеком! Еще и пригрозили, что если я дернусь или заикнусь о каких-то правах для себя, то мне грозит тюрьма!
– Она по тебе просто плачет, – согласилась Диана.
И тогда Денис Давыдович принялся избивать ее с особой жестокостью, унижая всеми возможными способами.
– Да кто ты есть без меня? Моль бледная! Дура! Ничтожество! Я дал тебе все! Ты думаешь, я не знаю, что ты меня не любила никогда?! В сказочках зато любила сниматься! Я же любил эти нецелованные губки, наивные глазки и худые плечики. И во что ты, стерва, начала превращаться?! Тварь, ты, как все, предала меня! Плечи округлились, в глазах появилась уверенность, тело приобрело женственные формы! Как можно спать с «теткой»? Это же все опошляет!! Нет невинности и трогательности! Нет новизны ощущений! И я все равно тебя не бросил, а ты рыло воротишь! Где правда?! Единственное, что ты правильно сделала – так это аборт! У тебя бы отвисли грудь и живот, и ты стала бы еще безобразнее. А грудь, из которой сочится молоко, ассоциируется у меня только с выменем коровы! Ты хорошо это сделала! Признайся, для чего?! Испугалась, что я трахну младенца? – засмеялся Денис Давыдович. – Ты права! От такого голода я мог бы это сделать!
– Ублюдок… – сплевывала кровь Диана и снова получала по почкам.
Режиссер словно нашел новое и единственное в его положении дело – он каждый день избивал Диану до беспамятства и насиловал ее, приговаривая, какая она безобразная, но у него просто сейчас нет выбора.
– Квашня! Корова! Ты обманула меня! Трогательная русалка превращается в обычную бабу!
Иногда Диана просто отрубалась на полу и приходила в себя от прикосновений Варвары, прячущей слезы. Она помогала несчастной добраться до кровати, вытирала кровь и натирала синяки бодягой.
– Вот ведь оно как, хозяйка… Вот ведь оно как, – приговаривала она, пряча глаза.
А покрытое струпьями и синяками тело Дианы уже не отзывалось ни на что. У нее и душа уже ничего не чувствовала.
– Я вашего мужа,
