способен понять убедительную аргументацию; с другой стороны, твоя аргументация должна по определению быть более сильной, чем наша, человеческая. Если этот вопрос до поры до времени недоказуем, давай отложим его на будущее. Если же речь идет о недоказуемости принципиальной, то мы впустую тратим время. Так зачем же в таком случае принимать что-то на веру?
В течение всего этого, довольно эмоционального, монолога Билл радостно кивал в такт моей руке, которая выделяла основные интонационные пики этой тирады.
– Милый Макс, если бы ты внимательно посмотрел на свой собственный монолог, то этот вопрос был бы снят за ненадобностью. Но я буду исходить из того, что ты пока еще выезжаешь на чутье, а не на осознанном понимании. В принципе, я тобой доволен.
– Чем же это учитель так доволен? Тем, что ученик заявляет, что ни во что не верит?
– Нет, я доволен тем, что ты злишься – значит, понимаешь, что неправ.
– Можешь считать, что хочешь, но я действительно не верю ни в какого бога!
– Не страшно. Как сказал один ваш священник, главное – это то, что Бог верит в тебя.
Неслабый пол
Наступил апрель, а я всё еще не отошел от серии некрологов по поводу собственной кончины. Смех смехом, но порой становилось жутковато: а вдруг и в самом деле там что-то знают и готовят меня к неожиданному концу? Размышляя таким образом, я даже не замечал, что уже начал проводить различие между «там» и «тут», хотя по-прежнему ни в бога, ни в черта не верил.
По этой причине мои прогулки вновь приобрели уединенный характер: мне хотелось хорошенько подумать и во всём разобраться. К сожалению, продолжалось это недолго.
В тот вечер я вышел попозже, и так, как было уже очень прохладно, собирался побыстрее вернуться, чтобы нырнуть в теплую постель.
– Ну что, приготовил вопрос?
Оказалось, что Билл поджидал меня в конце аллеи. Теплая постель уплыла в неопределенное будущее.
– Ты знаешь, нет. Не успел.
– Не страшно, – как-то слишком легко и быстро заверил меня ангел. – Бывает. Тогда я могу задать тебе свой.
– А разве это… входит в сценарий наших отношений?
– Конечно. Ведь мы и так постоянно обмениваемся вопросами – про себя или вслух, что уже не важно.
Некоторое время мы молча шагали вдоль аллеи. На лице моего спутника быстро сменялись едва уловимые оттенки различных, порой явно противоречивых, чувств. Казалось, что вопрос, который он собирался задать, интересен и неоднозначен.
Меня разбирало любопытство. Как всегда точно уловив мое настроение, Билл многозначительно улыбнулся и изрек – да-да, именно изрек:
– Как ты думаешь, почему женщины рожают?
Мне казалось, что я уже ко всему привык. Оказывается, я был слишком наивным.
– Прости, не мог бы ты уточнить…
