Кавказ. Передвижение это было вызвано необходимостью существенным образом усилить численный состав кавказских войск, некомплект которых, вследствие боевой убыли и смертности от болезней, достигал громадной цифры – 27-ми тысяч.
Ко времени вступления полка в состав отдельного Грузинского корпуса, те. к 1819 г., владения России на Кавказе простирались от берегов Каспийского и Черного морей до берегов Кубани и Терека, где и расположены были наши пограничные посты, охранявшие южные губернии от хищнических набегов горцев, живших к югу от названной черты. Узкая полоса Военно-Грузинской дороги, идущая долинами верхнего Терека и Арагвы, соединяла Кавказскую линию с закавказскими владениями России, где нам принадлежала Грузия, в 1801 году принявшая русское подданство, и, затем, присоединенные трактатом 12-го октября 1813 года персидские ханства: Карабахское, Шушинское, Нухинское, Ширванское, Ганжинское (переименованное в Елисаветпольскую провинцию). Дербентское, Кубинское, Бакинское и Талышинское. А также весь Дагестан. На западе границы наши непосредственно соприкасались с турецкими владениями: Ахалцихскою провинциею и всем восточным побережьем Черного моря[8]. Главным начальником Кавказского края в то время был знаменитый герой войны, генерал-лейтенант Алексей Петрович Ермолов, который с первых же моментов своего прибытия на Кавказ (в конце 1817 года), пришел к весьма неутешительным выводам относительно общего положения наших дел.
В новых владениях наша власть еще далеко не утвердилась, произвол царил всюду; жалобам на злоупотребления не было конца; беспрерывные грабежи и разбои сильно препятствовали мирным занятиям наших первых русских поселений по Кавказской линии. Политику своих предшественников, относительно представителей разных ханств и горских племен, генерал Ермолов не только не разделял, но и считал ее в корне вредною. Практиковавшаяся до сих пор система подкупов и задабриваний, а также заключение всевозможных мирных трактатов и письменных условий не только не сдерживали горцев от вторжения в наши границы, но и порождали в них обратное – алчность и «стремление набегами вынудить Россию платить им дань». Генерал Ермолов писал Государю Императору[9], что с этим населением, привыкшим веками к разбоям и насилиям, нужно решать вопросы силою и следовательно переменить образ действий, начав «постепенную атаку Кавказских гор. Кавказ – это огромная крепость: надобно штурмовать ее или овладеть траншеями. Штурм будет стоить дорого и успех неверен, так обложим же ее».
Таким образом необходимо было изменить всю систему действий на Кавказе, но с теми незначительными силами, которые были тогда в распоряжении Ермолова, ничего нельзя было сделать. Их едва хватало на пассивную охранительную службу. Войска, уменьшенные почти вдвое значительною смертностью, едва могли содержать кордонные посты, конвоировать транспорты и сопровождать оказии[10]. Неоднократные просьбы Ермолова об усилении Грузинского корпуса, вызвали, наконец, Высочайший указ Александра I от 19-го апреля 1819 года, приводимый здесь в извлечении.
…«Я могу временно выслать под начальство
Дубровин «А.П. Ермолов на Кавказе» Воен. Сбор. 1882 г. № 2, стр. 205.
Письмо от 22-го февраля 1819 г. Приложение к запискам Ермолова. Дубровин «А.П. Ермолов на Кавказе» Воен. Сбор. 1882 г. № 4. Потто «Кавказская война в отдельных очерках», II, вып. 1-й.
На Кавказе в то время числилось: 58 бат. пех., 1 драгун., 9 донск. казачьих полков и 120 орудий; из этого числа 39 бат. и 50 орудий находились в Закавказье, остальные охраняли Кавказскую линию. Янжул. «80 лет боевой и мирной жизни 20 артиллер. бригады».
