даже натер мозоль на указательном пальце. Но ему казалось, что Марго на него и не глядит. Тогда Ла Моль ударился в другую крайность и решил обратиться за помощью к нечистой силе. У королевы-матери служил знаменитый маг и лекарь по имени Козимо Руджиери. Его-то и умолил Ла Моль заняться приворотом королевы Марго.
Мэтр Руджиери вылепил из воска статуэтку, похожую на принцессу, надел ей на голову корону и, взяв виноградную косточку, уколол статуэтку в то место, где должно располагаться сердце. При этом он бормотал какие-то заклинания на древнееврейском…
Обретший уверенность Ла Моль на другой же день кинулся на колени перед Марго и объяснился ей в страстной любви. А между тем он совершенно напрасно тратил столька сил. Маргарита и сама давно заприметила красавца Бонифация и с нетерпением ждала, когда он сделает ей хотя бы малейший намек на свое желание.
И вот прозвучал даже не намек, а целый каскад намеков! Марго немедля дала понять, что готова на все. Спустя час восторженные вопли, доносящиеся из ее покоев, дали всему двору понять, что у королевы Наваррской появился еще один любовник.
Она была потрясена силой его любви. Вспомнила, что о Ла Моле рассказывли, будто он любимчик самой Венеры, оттого и обладает столь непревзойденными мужскими качествами. Теперь Марго была готова поверить, что так оно и есть…
Ла Моль был провансальцем, южанином, а значит, болтуном. Лежа в постели, он рассказал Маргарите о заговоре, который замышлял Генрих Наваррский, и о той важной роли, которую в заговоре должны были сыграть он сам и один из его друзей по имени Коконас, любовник герцогини Неверской.
Маргарита, выслушав признание, ужаснулась. Любовь любовью, но ведь она из королевской семьи! Сестра короля правящего вовсе не желала оказаться сестрой короля свергнутого. И Марго немедля сообщила о заговоре Екатерине Медичи.
Герцог Алансонскнй и король Наваррский были тут же посажены под домашний арест, королевская армия получила приказ выступить против мятежников.
Франсуа всерьез испугался за свою жизнь и бросился в ноги Екатерине. Он рыдал, просил прощения и уверял, что именно Ла Моль и Коконас являлись душой заговора. Генрих Наваррский вообще изобразил дело так, будто Ла Моль его оклеветал.
На Ла Моля и Коконаса пал гнев короля. Им и пришлось заплатить за всех, а больше всего – за любовь к двум принцессам.
В мае 1574 года на Гревской площади им отрубили головы. Тела их были четвертованы и вывешены на городских воротах. Однако наутро головы казненных исчезли.
А ведь дело в том, что герцогиня Неверская и Маргарита, которая понимала, что именно она фактически отправила Ла Моля на смерть, и чувствовала некоторые угрызения совести, послали одного из своих друзей, Жака д’Орадура, выкупить у палача головы казненных. Поцеловав их в охладевшие уста, дамы затем старательно уложили головы в ларцы и на другой день приказали их набальзамировать.
