мужества и твердости духа, чем подчинение себе великих царей и повелевание ими; что смиренное самопознание должно предпочитать всем другим, самым высоким познаниям; что победить и умертвить свои недобрые склонности и похотения, как бы они ни были незначительны, большей достойно похвалы, чем взятие многих крепостей, чем разбитие сильных полчищ, добре вооруженных, чем даже творение чудес и воскрешение мертвых.
• в духовной борьбе надлежит упражнять ум;
• первый способ – молитва о помощи к Духу Святому;
• второй – познание сути вещей и вслед за ним – отказ от мирской суеты;
• тот истинно велик, кто прощает врагов своих и делает им добро;
• победа над худыми наклонностями – подвиг больший, чем воскрешение мертвых.
Глава восьмая
О том, почему неправо судим мы о вещах и как стяжать правые о них суждения
Причина, почему неправо судим мы о вещах, о коих сказано пред сим, та, что не всматриваемся в глубь их, чтоб видеть, что они суть, а воспринимаем любовь к ним или отвращение тотчас с первого на них взгляда и по их видимости. Это полюбление их или отвращение к ним предзаемлют ум наш и омрачают его, почему он и не может право судить о них, как они есть воистину. Итак, брате мой, если желаешь, чтобы такая прелесть не находила места в уме твоем, внимай себе добре и, когда или видишь очами своими, или в уме представляешь какую вещь, держи, сколько можешь, желания свои и не позволяй себе с первого раза ни любовно расположиться к сей вещи, ни отвращения к ней возыметь, но рассматривай ее отрешенно одним умом. В таком случае ум, не будучи омрачен страстию, бывает в своем естестве свободен и чист и имеет возможность познать истину, проникнуть в глубь вещи, где нередко зло укрывается под лживо-привлекательною наружностию и где сокрываемо бывает добро под недоброю видимостию.
Но если у тебя вперед пойдет желание и сразу или возлюбит вещь, или отвратится от нее, то ум твой не возможет уже познать ее добре, как следует. Ибо такое предваряющее всякое суждение расположение или, лучше сказать, эта страсть, вошедши внутрь, становится стеной между умом и вещию и, омрачая его, делает то, что он думает о сей вещи по страсти, то есть иначе, нежели как она есть на деле, и чрез это еще более усиливает первоначальное расположение. А оно, чем более простирается вперед, или чем более возлюбляет и возненавидевает вещь, тем более омрачает ум в отношении к ней и наконец совсем его затемняет. И тогда страсть к той вещи возрастает до крайнего предела, так что она кажется человеку любезною или ненавистною более всякой вещи, когда-либо им любимой или ненавидимой. Таким-то образом бывает, что когда не соблюдается показанное мною правило, то есть чтоб удерживать желание от возлюбления или от возненавидения вещи прежде осуждения ее, тогда обе эти силы души, то есть ум и воля, всегда зле преуспевают, все более и более погружаясь из тьмы во тьму и от прегрешения в прегрешение.
Итак, блюдись,
