Её подхватила волна эйфории. Наконец-то! Это была жизнь, о которой она всегда мечтала. На несколько часов она могла забыть о промозглом ателье, головных болях и постоянном голоде, танцуя под позолоченным потолком в объятиях красивого молодого человека, дыша воздухом, опьяняющим запахом духов и сигаретного дыма. Они снова пили шампанское и заказывали устриц, Эрнст разговаривал и шутил с другими немцами, которые присоединились к ним за соседними столиками внутри сектора, очерченного красной бархатной веревкой, а она сидела, улыбалась и смотрела, как другие женщины с завистью наблюдали за ней.
– Пойдемте, – наконец сказал Эрнст, посмотрев на часы. – Один последний танец, а потом я должен проводить вас, пока не наступил комендантский час.
На выходе он забрал ее пальто у женщины перед шляпной стойкой и небрежно бросил пару франков в тарелку, вызвав у нее улыбку и даже пожелание им обоим счастливого Нового года.
Они пошли назад через реку, и ей казалось, что ее ноги во взятых напрокат туфлях едва касаются земли; они слились с потоком празднующих, которые тоже спешили по домам, хотя новогодняя ночь оставляла еще несколько часов для отдыха. Он держал ее за руку, когда они проходили под воздушными контрфорсами Нотр-Дама, а затем потянул в сторону, вниз по ступенькам к набережной реки прямо перед тем, как пересечь мост Двойного Денье на rive gauche[17]. Там, где темные воды реки стекали по камням у их ног, он заключил ее в объятия и поцеловал.
Ее глаза светились, когда она улыбнулась ему, словно отражая свет звезд над ними, и он откинул назад ее светлые волосы, спрятав прядь за ее ухо и снова поцеловал ее.
В этот момент темной ночью рядом с Сеной она представила, каково это – влюбиться в него. И вдруг она поняла, что все, о чем она думала, чего ей хотелось прежде – красивой одежды, шампанского, чужой зависти – в конце концов не имело никакого значения. Все, что имело значение – быть любимой и иметь возможность ответить любовью на любовь. Это и было тем, чего она желала больше всего на свете.
На Рю Кардинале он покинул ее, еще раз поцеловав и прошептав:
– С Новым годом, Клэр. Думаю, он будет удачным для нас обоих, как считаешь?
Накрепко запомнив это предсказание счастливого будущего с участием «их обоих», она побежала вверх по лестнице в квартиру.
Чуть слышно напевая в ритм своему дыханию, она вытащила свой ключ из вечерней сумочки и отперла дверь. Тихо закрыв ее за спиной, она выскользнула из туфель, только сейчас почувствовав мозоли, натертые на пятках, и на цыпочках пошла в свою комнату, не желая развеять чувство радости, если вдруг придется делиться подробностями своего вечера с кем-нибудь из соседок.
В тот вечер, когда она лежала в своей узкой кровати под карнизом, Клэр приснилось, что она танцует, взявшись за руки с Эрнстом, под позолоченным потолком, подхваченная волной желания – чувство, которое до сей поры было ей совершенно неведомым – и тут парижские часы пробили двенадцать, и старый год навсегда покинул их.
Гарриет
Левый берег (
