вспоминать все предыдущие события, но последнее, что удалось вспомнить, это то, как они отправились в лес, сестры повздорили, а потом в темноте леса Лионор увидела тусклое светлое пятно и отправилась за ним. Пятно оказалось единорогом, живым! Правда, маленьким, почти жеребенком, должно быть, это его тогда хотела показать Оссет… Лионор припомнинала молочно-белую шею и сверкающую серебристую гриву животного, глаза, прозрачно-лиловые, цвета утреннего тумана – такие умные, чуть раскосые и от этого как будто хитрые. Она хотела подойти к нему – прикоснуться к чудесному зверю, созданию звезд и лунного света. «Единороги очень редки. – вспоминала девушка. – Нечасто кому-нибудь удается увидеть их. Волосы единорога не имеют цены, за их магические свойства. Некоторые маги готовы ради них убивать. Снадобья из этих волос лечат любую болезнь, вернуть молодость, увеличить продолжительность жизни, говорят, даже вернуть жизнь умершему, если с момента смерти не прошло много времени. Кроме того они сами по себе сильный оберег, отпугивают зло и тают в руках нечистых сердцем они тают или загораются. Я хотела взять хоть немного для Ашир, ведь она теперь волшебница. Ашир собирается разные травы, жуков, пауков, крыс, иногда даже частички животных, как какая-нибудь лесная ведьма, гадость, брр. – Лионор поежилась, вспоминая, как в прошлом году перед отъездом в Академию застала сестру, упаковывающую в чемодан «букетик» из крысиных хвостиков. – Ее бы точно обрадовала такая находка. Но оказалась, поймать единорога совсем не просто. Он точно дразнил меня. Позволял подойти поближе, а затем отпрыгивал, и бежал, все дальше и дальше, потом снова останавливаясь не слишком далеко, и не слишком близко… и вот, я здесь. Но это невозможно, чтобы он нарочно завел меня в дурное место. Единороги чистые и светлые создания…»
Лионор вспомнила сказки, которые рассказывала няня по ночам. Это были страшные сказки, где девочки терялись одни в лесу или забредали не туда, а потом жестоко за это расплачивались. Конечно, это делалось с целью напугать и предостеречь воспитанниц, сестры никогда не отличались усидчивостью и послушанием. Но значит ли это, что все в них неправда? Совсем нет. Брови Лионор насупились, в носу засвербило, но она твердо приказала себе оставаться спокойной и хладнокровной, как прабабушка Эрлинг, чей портрет висел в прихожей. Женщина с таким суровым взглядом точно не испугалась бы ничего в этой жизни.
Лионор опустилась на колени и сжалась в комок, пытаясь спрятаться от всего, что ее окружало. «Почему я здесь? Почему так непристойно одета? Где мои сестры? Откуда ландыши в августе?..» Вопросы каждую секунду рождались в голову, и от них невозможно было избавиться.
Лионор посмотрела в зеркало на свои покрасневшие глаза и вспухшие губы. Отшатнувшись, она вернулась на свою постель, решив ничего пока не предпринимать. «Я не трусишка. – повторяла она. – я не трусишка. Просто хочу немножечко отдохнуть и все обдумать. Нельзя действовать сгоряча, верно?». Сама того не замечая, она начала перебирать руками цветы, которыми
