домой, либо на дачу.
После разгрома 17 августа и ликвидации организаторов преступных группировок звонки прекратились. Дроздов ждал, в нетерпении хватал трубку при первом же сигнале, но… прошла неделя, вторая и он понял, что-то случилось, контактов не будет.
Конечно, за две августовские недели в городе изменилась обстановка: организованная преступность сошла на нет и это не осталось не замеченным начальством и журналистами. Разумеется, это касалось насильственных, жестоких проявлений, так как именно такие преступления вызывали всегда особый в обществе резонанс.
И если такое случалось, то это, как правило, носило импульсивный, спонтанный характер, являясь непредсказуемыми одиночными эпизодами, в которых жертвы, нередко, провоцировали криминальную ситуацию, вполне, порой, могли оказаться на месте виновного, но по собственной небрежности или легкомыслию стали потерпевшими.
Квалифицированные экономические преступления, профессиональное массовое мошенничество, многоэпизодные групповые хищения, по-прежнему, составляли большую часть уголовных проявлений. Но их-то раскрывать легче – слишком много следов и улик остается от этой преступной деятельности, слишком много пострадавших.
Здесь дело в другом – реагирование правоохранительных структур запаздывает и не успевает пресекать воротничковую преступность на начальном этапе ее проявления.
Начальник главка был разочарован, удручен тем, что Иван Иванович перестал проявлять себя, надеясь, не очень-то оптимистично, что для его сигналов нет поводов.
Он не верил, что относительное спокойствие будет долго продолжаться, он знал, что когда-нибудь снова произойдет эмоциональный взрыв, вызванный очередным, тщательно подготовленным особо жестоким убийством. Лишенный предварительной информации Дроздов обреченно ожидал ежедневных сводок и докладов о происшествиях.
Давно в городе и области не появлялся маньяк и, думал он, когда-то обязательно очередной душегуб откроет свой кровавый отсчет. Вот где, как воздух, нужны поразительные способности Ивана Ивановича, ведь никогда и нигде в мире предвидеть, а значит и пресечь в самом начале серию убийств, никому не удавалось.
Анатолий Сергеевич так и не пришел к твердому убеждению и выводу – что же здесь было, с кем и с чем он имел дело. Пребывать постоянно в недоумении, носить в себе, как бесконечную тупую зубную боль, мысль о чем-то непознанном, непонятном, не позволяла его деятельная натура и энергетика. Если есть вопросы, надо искать и получить ответы. Этого принципа придерживался всю жизнь.
Прошло два месяца. Генерал смирился с исчезновением Ивана Ивановича, успокоился, перестал судорожно хватать телефонную трубку и пронзительно смотреть в экран пейджера.
Поделиться с кем-то своими переживаниями Дроздов не мог, так как он был бы вынужден раскрыть необъяснимое, загадочное, а это означало бы для других, что он либо лжет, либо верит в какую-то виртуальность и мистику. В любом случае пойдут слухи, что у него что-то не в порядке с головой, мол, поехала крыша и уж тогда точно будет наилучшим
