дверь, он подумал, что поступил неправильно. В любом случае, пройдет какое-то время, старший лейтенант станет капитаном, потом майором, улыбка на его красивом, мужественном лице будет появляться все реже и реже, а потом, в один не очень прекрасный день исчезнет окончательно. Вот только сейчас он, Лунин внес свой маленький вклад в то, чтобы этот день наступил на день раньше.
Дремавшая на переднем сиденье Рокси громко зевнула, а затем бросилась на колени к хозяину, норовя добраться до его лица и лизнуть если уж не в нос, то, хотя бы, в подбородок. Кое-как успокоив болонку и возвратив ее на пассажирское сиденье, Илья завел двигатель и взглянул на часы. Два сорок пять. У него есть четыре часа пятнадцать минут на то, чтобы преодолеть триста с лишним километров и добраться до Среднегорска. А ведь потом еще надо будет тащиться по вечерним городским пробкам. Что же, значит, ехать надо будет быстро, максимально быстро.
Выезжая со стоянки, Илья бросил взгляд на крыльцо, на котором застыла худощавая фигура старшего лейтенанта. Огонек зажигалки на секунду осветил скрытое в тени лицо. Сейчас молодой человек не улыбался. Глубоко затянувшись, он выпустил серую длинную струю дыма в небо и закрыл глаза, наслаждаясь выдавшейся в разгар рабочего дня минутой одиночества и покоя. Лунину вдруг захотелось опустить стекло и крикнуть лейтенанту, что он прав, что осень, золотая осень – это действительно красиво, но побоялся, что это будет выглядеть глупо. Вместо этого Илья оторвал от руля правую руку и помахал застывшему на крыльце старлею. Но этого прощального, дружеского взмаха руки молодой человек не заметил. Он так и стоял, закрыв глаза, размышляя о том, что день выдался на редкость удачный и что, к сожалению, подобные удачные дни бывают не так часто.
***
Полюбовавшись семейным портретом, Хованский снял трубку с телефона внутренней связи набрал короткий трехзначный номер.
– Зайди ко мне, – мрачно бросил он в трубку, – и доклад свой захвати, обсудим.
Десять минут спустя ставший еще более угрюмым Дмитрий Романович задумчиво перебирал лежавшие перед ним на столе листы бумаги.
– То есть ты полагаешь, – он взглянул на закончившего доклад полковника Изотова, одного из наиболее опытных сотрудников следственного управления, с которым был знаком уже более двадцати лет, – что нынешние убийства женщин – это серия, и что эта серия копирует те убийства, которые были у нас в прошлом году?
– Именно, – кивнул Изотов.
– Ты понимаешь, что у нас тогда было задержание, по которому мы отчитались перед Москвой? – Хованский испытывающе посмотрел на бесстрастное лицо полковника.
– Понимаю, – кивнул Изотов, – я даже понимаю, что ты, Дима (оставаясь вдвоем он мог позволить себе обращаться к начальнику на «ты») генеральские звезды именно за это дело получил.
– Ты уж не будь слишком понятливым, – нахмурился хозяин кабинета, – все хорошо в меру.
– А ведь, если не ошибаюсь, Лунин тогда подавал тебе
