задором улыбнулся Смит.
– Ехай-нахай! – засмеялась Люба, вываливаясь из машины.
Она фактически оскорбила Смита, но это не помешало ей выдернуть у него из пачки сигарету.
– Можно вместе. – Блондин смотрел ей в глаза с наглой, плотоядной улыбкой.
Миша должен был ударить хама с ноги, но тело отказывалось повиноваться ему. Да и живот сильно болел, как будто кишки в узел стягивались. Не выйдет у него сильный сокрушительный удар, а слабый лишь спровоцирует Смита на жесткий ответ. А удар у этого урода пушечный, если вдруг ударит в кадык, то все… А если за пистолет схватится, то сразу все.
Миша неожиданно для себя повеселел. Действительно, у Смита револьвер, и против такого аргумента не попрешь. И Рита видела пистолет, и Люба. Они все прекрасно понимают, поэтому не имеют права осуждать Мишу за трусость.
– Только после тебя!
– А ты реально Лола! – улыбнулся Смит, бесцеремонно обняв Любу за талию.
И она не шарахнулась от него, всего лишь отстранилась не спеша.
– Ты больше Мишу не трогай, ему больно, – с издевательской жалостью сказала она.
Миша в ответ посмотрел на нее как на предателя, но Люба даже не заметила этот его взгляд.
– А тебе за него больно?
Смит щелкнул перед ней зажигалкой, и она прикурила, мягко обжав ладонями его кулак.
– И за тебя будет больно. Если вдруг из машины выпадешь, – хмыкнула Люба.
– А хамить не надо! – Смит смотрел на нее не зло, но все же с угрозой во взгляде.
– А то что?
– А то все!
– Люба, давай в машину! – потребовала Рита.
– Едем, – сказал Миша.
За руль он садился с надеждой на чудо, но, увы, Смит не испарился.
Глава 3
Белый с синим «Форд» существовал в реальности, он стоял на выезде с пункта взимания платы. Но Миша смотрел на полицейский автомобиль как на мираж. И проехал мимо, неторопливо набирая скорость. До Воронежа еще двести с лихом километров, целая вечность.
– А чего не остановился? – с набитым ртом спросил Смит.
В одной руке он держал бутерброд, в другой – кружку. Половину дневного запаса в одну харю сожрал и останавливаться, похоже, не собирался.
– Да ну тебя к черту!
Миша не мог применить силу, оставалось только робко хамить. При этом он чувствовал себя собакой, жалко гавкающей из-за забора.
– Нравишься ты мне. Когда ругаешься, – ухмыльнулся Смит.
Миша бросил взгляд в салонное зеркало и увидел, как он кладет руку Любе на бедро.
– А тебе когда Миша нравится?
– Когда руки при себе держит, – сказала она, дернув ногой.
Люба уже изменила положение, теперь она полулежала, головой упираясь в спинку водительского кресла. И ноги держала согнутыми в коленях.
– А когда распускает?
– Не распускает!
– Миша, ты гей? – спросил Смит.
– Миша мой
