ился, но было сыро и студено. В пути колеса возка то и дело буксовали, по размякшей глине и старому Митрофану часто приходилось слазить с козел, что бы матюгаясь выталкивать его из очередной лужи. Но на подъезде к Александровскому дождь прекратился. Лишь свинцовое, ноябрьское небо нависало над селом напоминая, что на дворе стоит глубокая осень.
Запахивая полы своего дорожного плаща, Федор объяснил вознице:
– Я доктор. А для нас нет разницы между больными. Мы всегда приходим на помощь к тем, кто в ней нуждается. Хоть на край света.
– Ишь ты, – уважительно сказал Митрофан, – доктор, а с пониманием. Сразу видно столишный. Не то что наши коновалы, деньгу дерут, а помощи никакой. Помрет человек, так и скажут: «На все воля Божья». Тьфу, а не доктора.
– Случай тут у вас редкий. Местные врачи не справятся.
– Это с Машкой что ли? Кузнеца дочкой? Говорят, бес ее обуял. Батюшка тутошний с ней бился, бился, а толку никакого. Нешто вы доктор справитесь?
– Справлюсь. Я хороший доктор, – улыбнулся Федор.
– Ну давайте я вас хоть до села довезу. Тут еще почти версту пешим идти. Запачкайтесь, а сапоги то у вас больно добрые, – не унимался Митрофан.
– Не стоит. Меня встретят.
– Ну, помогай вам Бог.
Возница взял лошадь под уздцы и с гиканьем стал тянуть ее влево, разворачиваясь.
Через пять минут он уже удалялся по тракту в сторону Ставрополя. Федор подождал, пока он скроется за горизонтом и лишь затем двинулся в сторону села Александровского. Спускаясь по склону к околице, опираясь на трость, старясь не поскользнуться на сырой и скользкой как масло земле, он еще раз вспоминал обстоятельства, которые привели его в Ставропольскую губернию.
Несколько дней назад ему пришло письмо от старого знакомца, живущего в Ставрополе. В письме он рассказал о страшной истории, которая случилась у них в Александровском уезде. Некую молодую девушку по имени Мария преследует мертвец. Заглядывает по ночам в окна, воет под дверью. Один из жителей возвращаясь поздним вечером с гулянки видел, как мертвяк сидит на крыше хаты, где жила вся ее семья, и болтает ногами. Пьяному свидетелю конечно никто не поверил, но хозяева на всякий случай вызвали священника, что бы он освятил дом. Не помогло. Через пару дней появилась первая жертва. Свекровь Марии (девушка недавно вышла замуж) пошла ночью во двор по нужде. Вскоре семейство услышало ее пронзительный крик. Когда выскочили, то увидели, что женщина лежит на земле, лицом вверх. Стали откачивать, да бесполезно. Несчастная была уже мертва. Сельский врач поставил диагноз – разрыв сердечной мышцы. Женщина хоть и была пожилой (около 58 лет), но до этого на здоровье не жаловалась. А девушка с тех пор стала сама не своя, пыталась на себя руки наложить. Говорит, что это за ней покойник пришел. Местные решили, что несчастная сошла с ума и всерьез стали поговаривать, что бы свезти ее в Ставрополь в больницу для умалишенных. Информатор умолял Федора приехать, в село, разобраться с происшествием. «Понимаю что это очень неблизкий путь. Но молю вас спасти невинную душу» – писал он – «Только вы с вашими знаниями, с вашей силой, можете помочь бедняжке и уберечь молодую семью ». Федор особо и не раздумывал. Конечно, он уже был не молод, все-таки почти сорок лет, но работы в это время у него не было, да и к тому же информатор ссылался на очень важные причины, согласно которым несчастным молодоженам требовалась помощь именно от него. Телеграфировав автору письма о том, что будет ближайшим поездом, он собрался в путь. Дело не представлялось трудным. Обычный неупокойник, с такими он уже сталкивался.
Спускаясь, Федор с интересом осматривал приближающееся к нему село Александровское. Перед отъездом он прочел в справочнике «Ставропольская губерния» его описание. Согласно ему в селе проживало 10771 душ, имеется несколько заводов, в том числе и пивоваренный, много садов. Что же, насчет садов справочник не соврал. Даже сейчас, поздней осенью, можно было представить каким зеленым морем разливались здесь летом вишенники, сливняки и грушовники густо растущие в каждом дворе. А в эту ненастную, слякотную пору, оголенные фруктовые деревья дымчато-серой паутиной заполняли собой пространство, между виднеющихся ярко красных черепичных крыш сельских побеленных хат. Нельзя было разобрать ни оград, ни дорог, ни дворовых построек. Лишь колокольня церкви и курящиеся дымком трубы заводов торжествующе возвышались над этим садово-черепичным массивом. Местность вокруг была холмистой, а с восточной стороны Александровское огибало длинную возвышенность, покрытую известняковыми глыбами и поросшую кустарником. Но несмотря на красоту окрестностей, Федор чувствовал вокруг себя тревогу и напряженность.
У самой окраины села, возле колодца с коновязью, он увидел запряженную телегу и сидевших в ней крестьян. Старик с черной, но уже наполовину седой бородой и молодой – долговязый, широкоплечий парень с густой копной темных волос. Ага, стало быть, пожилой и есть мельник Кузьма Еремин, а молодой – это его сын Филипп, муж Марии. Мужчины, заметив приближающегося
