style="font-size:15px;"> – В советские времена считалось, что семья ставит крест на интимной жизни. Со стороны, конечно, проблема может считаться извращением. Мы счастливо женаты, прекрасно живем, воспитываем – вы Лизочку, мы Володю – все у нас есть. И радость и насущные заботы. И может показаться, что даже пошло при этом хотеть качественно трахаться.
– Мне не кажется. Трахаться – самое большое удовольствие в жизни. И когда этот аспект гаснет, вместе с ним угасает все остальное.
– Согласна с тобой, – Лена кивнула. – Ты это еще раз понимаешь. Хотя на самом деле в нашем обществе такие ханжи, что об этом я даже с подругами не решаюсь поговорить.
– И я не решаюсь обсуждать это с друзьями. Даже с Колькой.
– На самом деле, если не трахаться, то зачем жить? Ради разумного светлого будущего и прочей чепухи? Но нафига мне это будущее, если я не трахаюсь в настоящем?!
Последние слова Лена выкрикнула так громко, что Ремезов оглянулся в проем балконной двери.
Но там все шло нормально, из гостиной несся бубнеж Брюса Уиллиса в исполнении русского переводчика.
– Если не трахаться, то лучше лечь в могилу и попросить друзей, чтобы засыпали.
– Я согласен с тобой, Лена. Все эти дети-внуки и прочая свинотень… Ничего не стоит в шкале реальных удовольствий.
– Так и я о том же, Сережа. Причем я не маргиналка. Я обычная женщина, каких десять в шестой степени на миллион. Но все делают вид, что у всех все хорошо, хотя у всех ничего хорошего, все молчат и ходят на сторону. А я так не хочу.
– Я тоже, – Ремезов вздохнул. – Ты понимаешь, я люблю Надю, мне не нужен никто, кроме нее. Вернуть бы свежесть отношений… Но, боюсь, это невозможно.
– Возможно все, – возразила она. – Стоит только захотеть, можно в космос полететь.
– Хотеть-то хочу, но не знаю, как.
– Нужно обновление. Стимуляция интереса друг к другу.
– Стимуляция? – переспросил он. – Какая именно? И вообще, может ли что-то помочь, в нашем жизненном статусе?
– Есть разные способы. Недавно я прочитала об одном безобидном, его легко осуществить с друзьями, которым доверяешь как самой себе.
– И что же это за способ?
– Трахаться вчетвером одновременно.
– Свинг?
Бросив слово, он почувствовал, что краснеет.
На Лене Ломилиной лежало табу, обусловленное отношениями с Николаем, но как женщина она была привлекательна.
Соседка не ответила, Ремезов понял, что она тоже покраснела.
В тишине, наполненной запахами июльского вечера и редкими криками чаек с реки, натянулась какая-то красная нить.
Из гостиной – через спальню и коридор – донеслись неразборчивые голоса его жены и ее мужа. Кажется, там не только смотрели фильм, но и попивали коньяк.
– Извини, – сказал Ремезов. – Все это прекрасно, ты еще прекраснее, но свингом заниматься не буду. Коля мой лучший друг.
– Кто
