style="font-size:15px;"> – Что ты говоришь, почему? – она прикоснулась к шапке густых волос.
Он резко вскинул голову:
– Ты считаешь, что я уже более ни на что не гожусь, только гладить? – опустив глаза, тихо заметил: – По-хорошему мне тут не живется, а по-плохому не хочется, надоело. Хорошо, если бы меня взяли к себе индийские боги. Русский бог не берет грешника.
– Что ты говоришь! – она опять провела рукой по седеющей голове.
– Нет, нет, не надо! Гуд бай! – он артистично взмахнул рукой и сразу распахнул дверь. На лестнице раздался могучий бас-баритон: «Пою тебе, бог Гименей, Ты, что соединяешь невесту с женихом!..»
Валентина Петровна подошла к окну и долго смотрела на удалявшуюся неверным шагом фигуру…
Редкие капли дождя стекали по стеклу, словно слезы…
Стемнело. За окном колыхался тополь. Оттого, что в комнате горела лампа, стекло напоминало черное зеркало: в нем отражалась противоположная стена. Этажерка, портрет Сальери, маленький перламутровый веерок, фотографии… Тут ее мать Вероника Георгиевна, отец, а рядом с ним незнакомец и подпись – Н. Строев. Галка с Миланом, навсегда покинувшие родину… Смешной, нелепый Райнер… И Сашка, Саня, Александр… Кого-то уже унесли ветры Времени…
Кирика задело, что не нашел своей фотографии?.. Роман их длился не десять, а более лет, то затихая, то обжигая. То он исчезал где-то, то она выходила замуж, – и всегда ее обуревали сомнения. Ум его, эрудиция, йога восхищали, но – эти женщины, покоренные неотразимым властным пением, женщины одна за другой отрезвляли ее…
Увидел фотографию Саши? Еще бы! Первая любовь, военная академия, вальс-бостон Цфасмана, южная ночь, обнявшая их навсегда…
Долго не отводила она глаз от зеркального окна. Выплывали мгновенья жизни, погружали в размышления… Фотографии, отраженные в черном зеркале, воскрешали прошлое, напоминали о мгновеньях, часах, годах…
Дождь давно кончился, солнце скрылось за длинными тяжелыми облаками, но еще взблескивало в просветах. Тополь, роскошный тополь на этом фоне казался похожим на театральный занавес, за которым разворачивались одна за другой сцены из жизни…
Глава первая, послевоенная
Наивные гордячки пятидесятых
Окрестности просторны, далеко видны. Лениво падают листья… Черная стая птиц, вдруг взвившаяся и так же вдруг опускающаяся в низину… Ласточка, стремительно несущаяся к дому… Высокий полет большой птицы – такой медленный и завораживающий… Все это – так кажется Валентине – сопровождается тихой музыкой.
Как многие девушки послевоенных лет, она была весьма романтична и неприступна. Те, кто мог стать их женихами, мужьями, лежали на полях Отечественной войны или в госпиталях. А в девицах осталась большая доля наивности, несмотря на пережитые военные испытания. Молодые люди боялись притронуться друг к другу, поцеловаться… Ах, эти гордячки! Они не показывали свои чувства, и – избави боже лишиться девственности до ЗАГСа!..
Солнце, щедрое
