соглядатай
Вверх тормашками падающий, но голову прямо держащий, будто на ногах твердо стоящий, что же он видит, Карл волхв?
А то и видит, что ему показывают.
Что-то строится. Чем-то торгуют. Что-то празднуют. Кого-то казнят.
Все события – перед глазами, на обширной площади, первой в городе, за первым городским мостом, тогда Петровским – на большом острове, который все реже называют Березовым, но чаще Городовым, Городским островом в силу того, что именно здесь рождается Город. А потом остров назовут Петербургским. А потом, не скоро – Петроградским, согласно метаморфозе Петербург – Петроград, связанной с началом Первой мировой. Петроград, как известно, станет Ленинградом, который в конечном (в конечном ли?) итоге снова станет Санкт-Петербургом, но это все уже никак не отразится на названии острова, что я, уроженец Ленинграда, ныне на данном острове проживающий, торжественно удостоверяю: он – да, Петроградский. И станция метро в десяти минутах от нашего дома – «Петроградская». Но есть еще остров Петровский. Прошу не путать.
А Ленинградская – это область. То есть область Петербурга, но без самого Петербурга, она на данный момент – Ленинградская. Как будет дальше, кто ж знает? Но мы, кажется, отвлекаемся.
Так вот, все события – перед глазами, на обширной площади, первой в городе.
Город, если в это можно поверить низвергнутому с небес, откуда-то взялся и стал получаться – быстро меняется, растет, утверждается, лишая стороннего недоброжелателя всякой надежды оказаться всего лишь сновидцем. Нет, не сон. Все реально. Все предельно конкретно.
Впереди, на открытой местности, прямо перед глазами низвергнутого ютится домик русского царя-соперника; он с таким расчетом поставлен, чтобы Петр-царь прямо из окна мог смотреть, как строится крепость. А сказать фигурально – как низвергается Карл волхв. Если бы не изрядное расстояние, поболее, чем в пушечный выстрел, оба могли бы играть в гляделки. Теоретически.
Конечно, в гляделки низвергнутый Симон—Карл практически переиграет любого, и все же любой, кто подходит к Петровским воротам, волен поднять глаза на крылатого мутанта, падающего вниз головой, остановиться и осознать несравненную выгоду своего положения: ноги стоят на земле и под подошвами твердь.
А он, падающий, руки тянет к земле, как будто просит помощи у того, кто глядит на него, но глаза его широко открыты на весь мир перед ним, так что ну его с этим взглядом, лучше дальше пройти.
Придет еще в голову, что все представление под названием «Возникновение Петербурга» специально устроено для него.
А то! Скосить ему вправо глаза (даром что не повернуть голову), и за вершинами невысоких сосен, что растут на песке на том берегу, взгляд Карла, дважды перечеркнув Неву, делающую крутой изгиб, различит с высоты низвержения нечто похожее на зуб-отломок – это развалины Ниеншанца. Памятник легкомыслию шведских королей – отчасти самого Карла XII, но в большей мере его отца и деда, своевременно не озаботившихся подобающими укреплениями.
