привели к тому же телефону, по которому я разговаривала с Рубеном. Провод свисает, как петля. Было бы чудесно отойти от этой стойки, но нельзя.
Мои колени дрожат, когда я беру трубку.
– Джоанна? – спрашивает мой защитник.
Я очень удивляюсь, что это женщина. Не очень-то феминистично с моей стороны.
– Да, здравствуйте. – Мой голос охрип.
– Здравствуйте, меня зовут Сара Абберли. Пожалуйста, сейчас ничего не говорите. – Ее голос тоже хриплый, звучит прерывисто. – Полиция, скорее всего, слушает.
– Мне просто нужно все объяснить, – говорю я шепотом, почти в отчаянии. Трубка становится влажной. – Прояснить, что случилось.
– Ничего не говорите полицейским. Хотя скорее всего вы уже чем-то поделились… Они стоят там, будто бы пьют чай, но сами слушают…
Я оглянулась на полицейских. Они сидели за столом, безучастно глядя на мониторы видеонаблюдения.
– Хм, хорошо, – скептично ответила я.
– Боюсь, все серьезно, Джоанна.
– Вы приедете?
– Скоро, сперва они должны…
Я слышу, как она печатает.
Я представляю ее: облегающей костюм, узкие брюки, дизайнерские очки, крашеные волосы. Она стучит ручкой по кухонной стойке минималистичного дизайна. Позади нее стоит мужчина – высокий, жилистый; возможно, он преподаватель. Он делает пюре из авокадо. Они часто едят по ночам.
– Полицейские должны направить ваше дело в отдел уголовных расследований, – сказала адвокат.
– Уголовных? – У меня в голове ни единой мысли.
– Да, отдел уголовных расследований. И вас не могут допрашивать, пока не протрезвеете.
– Я очень даже трезвая.
– Лучше подождать до утра. Я приеду, как только смогу.
Мне нравится эта краткость, и Рубену эта женщина бы понравилась.
– У вас есть двадцать четыре часа, больше откладывать не будут, им необходимо присутствие старшего офицера для подписания бумаг. У вас есть все, что нужно? Вас кормят?
– Да. – Мой голос слабеет, как только я представляю, что проведу всю ночь в этой жуткой синей камере.
– Вы меня не знаете, – продолжает моя собеседница, – но я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам. Обещаю.
– Понятно.
Я отвечаю односложно, и, наверное, она думает, что я идиотка.
Разговор закончился, трубка у меня в руке кажется тяжелой без ее голоса на другом конце провода. Я положила телефон и бесцельно замерла на секунду, наслаждаясь относительной свободой. Даже здесь уже чувствовалась разница.
Сержант Моррис вернулась, и я поняла, что адвокат была права – они слушали. Меня пробирает дрожь: полицейские не союзники, а враги.
Меня отвели обратно, в тринадцатую камеру. Скоро полицейские пойдут домой, к своим семьям, а я буду здесь одна ждать другую смену. Сержант
