в ряды Вооруженных сил Североамериканского Содружества. Вам может показаться, что это делает вас какими-то особенными. Это не так. Вам может показаться, что раз вы прошли первоначальный отбор, мы будем изо всех сил стараться сделать из вас солдат, помогать в преодолении ваших личных слабостей. Это не так. Вы можете подумать, что учебный лагерь – это что-то вроде того, что вам показывают в сериалах. Это не так. Мы не будем вас бить и унижать. Вы можете прекратить следовать приказам и инструкциям в любой момент. Если вы не выполните приказ – вас отчислят. Если вы провалитесь на проверке или испытании – вас отчислят. Если вы ударите сослуживца или старшего по званию – вас отчислят. Если вы будете красть, уклоняться или дерзить – вас отчислят. У каждого из ваших инструкторов есть полное право отчислить вас по любому поводу. С отчисленными ничего не случится. Их просто посадят на шаттл и отправят домой. Они не будут должны нам денег и не понесут наказания. Мы разорвем их контракт, и они снова станут гражданскими. На Начальной подготовке мы отчисляем пятьдесят процентов новобранцев, и еще четверть из вас будут убиты или искалечены во время службы, так и не получив свидетельства о выслуге. Сейчас здесь стоит сорок человек, но не больше двадцати из вас завершат Начальную подготовку. Только пятнадцать будут демобилизованы через пять лет. Если этот расклад вас не устраивает, вы можете развернуться и снова сесть в автобус. Он отвезет вас к шаттлу, на котором вы вернетесь в пункт призыва. Если моя речь изменила ваше желание служить в армии, пощадите себя и своих инструкторов и возвращайтесь в автобус.
Сержант Гау останавливается и выжидающе смотрит на нас. В шеренгах слышится шуршание и движение, из рядов выходят трое и скрываются в автобусе. После первой троицы более робкие решаются сделать то же самое, и еще четверо бывших новобранцев с поникшими плечами покидают строй и забираются внутрь. Я замечаю, что никто из них не оглядывается.
– Спасибо, ребята, – кричит им вслед сержант Гау. – И я это серьезно. Приятно видеть, что у некоторых людей осталась еще соображалка, чтобы понять, когда им предлагают тухлую сделку.
Затем он поворачивается к нам спиной.
– А у всех остальных мозгов меньше, чем у бледной поганки, и это я тоже серьезно. А теперь по одному проходим в комнату за этой дверью, садимся на стулья и ждем дальнейших команд. Выполнять.
Комната пуста, за исключением нескольких рядов скрипучих стульев с откидными столиками. Мы рассаживаемся. Когда все уселись, я пересчитываю пустые стулья: мест в комнате ровно столько, сколько людей выстроилось на площадке перед речью сержанта Гау. На столиках нет ничего, кроме черных маркеров. Кое-кто из новобранцев снимает с них колпачки, что раздражает вошедшего сержанта Гау.
– Я не говорил вам брать маркеры. Я приказал сесть на стулья и ждать.
Отчитанные рекруты спешно кладут маркеры на столики. Некоторые из них смотрят на сержанта Гау, словно ожидая, что за это нарушение их немедленно отчислят.
