расстроился, прочитав заключение, и нехотя отпустил Макса на все четыре стороны, и подписку не взял, ибо повода к тому не нашлось. Макс забрал свои вещи: в сумке все оказалось на месте – и давно сдохший мобильник, и «командирские» часы на тяжелом браслете, и ключи от квартиры, и липкий комок грязных тряпок. И только вышел на крыльцо УВД, как дождь зарядил с новой силой.
Но это сейчас было даже кстати, ледяной «душ» и ветер отлично проветрили мозги, пока Макс шел к дому. Растерянность и апатия последних дней исчезли отчасти благодаря тому самому протоколу вскрытия, подтвердившему невиновность Макса, а отчасти лютой, рвущей душу потребности доказать всему миру, что он прав, что по-другому было нельзя. И хоть менты смотрели косо и посмеивались украдкой над его рассказом, и дознаватель, красивая молодая девка с косой толщиной в полруки откровенно кривила губы, Макс понимал, что прав. Потерял много, да, но можно же назад хоть часть откатить, с Левиным поговорить, да и не на Левине свет клином сошелся.
Двор встретил шикарной лужей на два подъезда и дохлой кошкой у мусорных бачков. Обойти расклеванный воронами труп не было никакой возможности, дохлятина валялась на единственном сухом пятачке. Макс перепрыгнул выбоину, аккуратно обошел кошку и оказался на парковке между домов. Хотел пробежать под окнами: там оставалась полоска относительно чистого асфальта, и тут заметил Наташкин «пежо». Выглядела машинка как-то не так, непривычно и странно, поначалу показалось, что ошибся, но нет: и номера, и цвет говорили сами за себя. Приблизился, обошел по кругу, остановился поодаль. Тут было на что посмотреть: один дворник на лобовом стекле завязан узлом, второй вырван с корнем, на заднем стекле тоже, боковые зеркала и антенна выдраны, валяются у проколотых колес «пежо» среди осколков. Капот и двери поцарапаны чем-то острым и основательным, явно не простым гвоздем, ручка пассажирской двери оторвана, валяется рядом с разбитым зеркалом. Видимо, некто хотел выбить и фары, но не удалось, зато досталось крылу рядом с фарой, его просто выкорчевали, другое крыло украшает выцарапанный иероглиф из всем известных трех букв примерно полуметровой длины. А с другой стороны краской из баллончика выведена емкая характеристика неразборчивой в связях самки собаки. На «пежо» без слез смотреть было невозможно.
Макс очнулся от порыва ветра и двинул к подъезду. Дверь висела на одной петле, почтовые ящики в предбаннике грудой валялись на полу. Воняло гнилью и мочой, будто в общественном сортире оказался, причем модели «дырка в полу». Глаза постепенно привыкли к полумраку «склепа», Макс заметил на стене новые паскудные надписи, обошел горку битого стекла на площадке между этажами. Подоконник был завален грязными пластиковыми тарелками, тут же валялись смятые бутылки и жестяные банки, по раме, аккуратно огибая осколки, бежал здоровый рыжий таракан. Макс достал из сумки ключ и открыл дверь квартиры, вошел в коридор. Тут тоже было темно и очень тихо, слышался лишь стук дождя по подоконнику. Макс поставил сумку на тумбочку и принялся стягивать пиджак. Думал, что Наташка сразу налетит с расспросами,
