подходила для создания семьи, а эта – огонь, от такой надо держаться подальше.
Полковник вернулся неделей раньше до сих пор ничего не подозревающего Потапа и для приличия решил расстаться с ней не резко, видя, как она обрадовалась его приходу. Несколько дней он позволял ей думать, что всё в порядке, пользовался её влюблённостью, дарил свою пустую, фальшивую любовь.
Возвращение Миши было для Ангелины неожиданным. Он пришёл без звонка с плюшевым медведем в руках, застыл в дверях кухни, удивляясь её испуганной реакции. Она не двинулась с места, сидела и хлопала глазами, как будто увидела нечто страшное. Миша подвесил медведя за шкирку на дверной ручке и расположился прямо перед ней. Несколько минут они просто молча глядели друг на друга. Пауза слишком затянулась, и Ангелина заговорила первой:
– Мишань, я не знаю, как сказать… – её колотил страх: никто не представлял, какая за этим последует реакция, – но я встречаюсь с другим…
Миша продолжал смотреть безотрывно. Слышал он её или нет… Может он вообще оглох в этой армии… Повторить всё по новой, другими словами?
Слышал, конечно, и ждал… чтобы мать дёрнула его за плечо, сказала: просыпайся, Миша… Чтоб открылись глаза, а он опять в своей комнате, как три часа назад, собирается за подарком для Ангелины… Но подарок уже висел на двери, и Ангелина настоящая, не из сна, сидела у себя на кухне и несла какой-то абсурд…
Он никуда не уходил. Разговор затянулся надолго, стало уже темнеть. Миша уговаривал вернуться, клялся, что всё простит и забудет. Но Ангелина как будто его не слышала, залезла в панцирь, как черепаха, и ждала, когда тот перестанет стучать по нему, кричать внутрь и вытягивать её обратно.
«Первая любовь» ушёл, оставив медведя с улыбающимся ртом болтаться на ручке. Теперь, когда всё открылось, Ангелину возненавидел весь район, она стала для всех «сукой неблагодарной». Друзья, занявшие позицию Миши, начали её презирать. Отвергнутый жених злился и не находил себе места, перебирал варианты, как отомстить, или убить, а может убить их обоих… Или себя одного…
Его мать тревожилась за сына. Поначалу подкарауливала Ангелину, требуя от неё объяснений, но та убегала, как ошпаренная, сказать ей было нечего… По слухам, Мишина мать увлекалась колдовскими ритуалами. В её шкафу всегда лежали «чёрные книжонки»: закрывшись в комнате, мамаша читала заклинания и выходила оттуда с блеском в глазах, будто бы она познала тайну мира – то, чего не знают другие… Люди шептались, что она насылает на несостоявшуюся сноху порчу.
Но Ангелину это не волновало, она не собиралась возвращаться к Мише ни при каких обстоятельствах. Он давно стал казаться слишком простым, бесперспективным, застрявшим в одной поре тюфяком.
Потерявший последнюю надежду Михаил выследил её из-за кустов, гуляющую с соперником. Голубки как раз прощались у подъезда, нежно обнимаясь и разжигая в нём злость. Миша подобрал валяющиеся
