эмигрантская газета «Руль»: «На некоторых судах, рассчитанных на 600 чел., находилось до трёх тыс. пассажиров: каюты, трюмы, командирские мостики, спасательные лодки были битком набиты народом. Шесть дней многие должны были провести стоя, едва имея возможность присесть»[13].
Планировалось, что в Константинополь прибудет не более тридцати тысяч человек, однако на самом деле прибыло в пять раз больше! Среди беженцев две трети составляли военные (50 000 солдат с фронта, 40 000 – из тыловых частей; почти 6000 военных инвалидов и раненых, 3000 учащихся военных корпусов). Треть от общего количества беженцев оказалась гражданскими лицами: из 50 000 этой категории 13 000 мужчин, 30 000 женщин и 7 000 детей[14].
Таким образом, константинопольский «Великий Исход» вылился в огромную массу беженцев, которую нужно было не только накормить и обогреть, но и где-то разместить. И как бы кто ни относился к барону Врангелю, роль этого человека в спасении людей, за которых он тогда отвечал, трудно переоценить.
Союзники же повели себя очень осторожно. Скупо давая одной рукой, они щедро одаривали себя другой. Французы предоставили русским убежище далеко не безвозмездно. В уплату за содержание армии и беженцев им были отданы все корабли Русской эскадры (на сумму 53 млн франков!). Не будем забывать, что военные корабли эскадры, среди которых значились 2 линкора, 2 крейсера, 10 миноносцев, 4 подводные лодки, 12 прочих судов, когда-то были гордостью Черноморского флота. Кроме того, французской администрации в Турции было передано всё армейское снаряжение и обмундирование (100 млн франков!).
После всего этого французы, надо думать, должны были успокоиться. Однако за годы Гражданской войны союзники слишком хорошо изучили русских и их боевой дух, который во все времена выражался в упорстве и единстве. Вот по единству-то и был нанесён сокрушительный удар: врангелевцев решили разъединить.
По указанию французских властей через две недели русским разрешили-таки высадиться на берег. Многие гражданские лица (у кого, конечно, были средства) постарались побыстрее сесть на пароходы, отправлявшиеся в Европу. А вот с военными ситуация сложилась иначе, их решено было разместить в трёх лагерях.
В районе Чаталджи, в полусотне километров к западу от Константинополя, должны были разместиться донские казаки. На Галлиполийском полуострове, расположенным между Эгейским морем и проливом Дарданеллы (около двухсот километров от столицы), – регулярные части бывшей Русской армии, из которых был создан 1-й армейский корпус под командованием генерала Кутепова. На греческом острове Лемнос в Эгейском море предполагалась расквартировать (сильно сказано – их просто забросили на пустынный остров!) кубанских и терских казаков.
Вот такая благодатная милость от союзников. Правда, те обязались снабжать эти лагеря продуктами и помочь в их обустройстве. Как говорится, и на том спасибо.
Самым массовым, конечно, был галлиполийский
«Руль» (Берлин). 1920 г., 5 декабря.
М. Йованович «Переселение в „пороховой погреб“». // «Родина», 2008 г., № 3, с. 106.
