Титтамс себе в карман и вернулся к столу. Стоило мне забыть про нее на мгновение, как в следующий момент я обнаружил, что она вылезла из кармана, забралась на стол и пытается проглотить перо; затем она сунула лапку в чернильницу и разлила чернила; принялась вылизывать лапу и снова зашипела, теперь уже на меня.
Я опустил Титтамс на пол, и тут с ней затеял ссору Тим. Лучше бы он не лез не в свое дело! Воспитание котенка не его забота. Кроме того, Тим и сам хорош – этот фокстерьер двух лет от роду вмешивается во все происходящее и ведет себя словно колли преклонного возраста.
Пришла мама Титтамс, и Тим получил по носу, что доставило мне несказанное удовольствие. Я выставил всех троих за дверь, где они до сих пор выясняют отношения. А у меня повсюду разлиты чернила, и я ужасно зол: если сегодня утром еще какому-нибудь представителю кошачье-собачьего племени вздумается поиграть, то пусть лучше сразу приведет с собой представителя похоронного бюро.
Тем не менее я очень люблю кошек и собак. Они такие славные! А в качестве спутников куда лучше любого человеческого существа. Они не спорят и не ссорятся с вами; никогда не говорят о себе, но всегда выслушают, если вам хочется выговориться, и не зевают при этом от скуки. Они никогда не говорят глупостей; никогда не скажут мисс Браун, сидящей на другом конце обеденного стола, что давно заметили ее нежные чувства по отношению к мистеру Джонсу (который только что женился на мисс Робинсон). Они не принимают кузена вашей жены за ее мужа, а вас – за ее отца. Они никогда не поинтересуются у начинающего писателя (в столе которого пылятся четырнадцать трагедий, шестнадцать комедий, семь фарсов и парочка пародий), почему бы ему не написать пьесу.
Они никогда не отпускают обидных замечаний, никогда не указывают нам на наши недостатки «для нашего же блага»; не напоминают нам о прошлых глупостях и ошибках в самый неподходящий для этого момент. Они не говорят с сарказмом в голосе: «О да, вы принесете огромную пользу, если кому-нибудь все-таки понадобитесь!» Они никогда не скажут нам (как это иногда делают наши возлюбленные), что мы вовсе не так милы, как когда-то, – они не замечают в нас перемен.
Они всегда рады нас видеть и готовы быть с нами, независимо от нашего настроения: если мы счастливы, они рады; если мы задумчивы, они серьезны; а если мы печальны, то и они грустят.
«Привет! Ты весел и не прочь пошалить? Отлично, я с тобой! Видишь, я прыгаю вокруг тебя, лаю, кувыркаюсь и готов к любым забавам и проказам. Посмотри мне в глаза, если сомневаешься. Ну, чем займемся? Устроим возню в гостиной, и пропади пропадом мебель, или побегаем на свежем воздухе по лугу, вниз по холму, и погоняем соседских гусей до упаду? Э-ге-гей! Не отставай!»
Если же вы хотели бы помолчать и подумать, ну что ж, любимая кошка уляжется на подлокотнике кресла и помурлычет для вас, а фокстерьер свернется на коврике у камина, сонно моргая на пламя, но время от времени поглядывая в вашу сторону: вдруг вас охватит непреодолимое желание
