ему и промолчал.
– Ладно! – сказал Трескучий. – Я сегодня счастлив и щедр. Правда моя! А потому для облегчения мук и последнего удовольствия готов предложить татю и вору стакан водки. Если не возражаешь.
– Не возражаю, – сказал Куропёлкин.
– А может, и не стакан, а пол-литровую кружку?
– Да, – сказал Куропёлкин, – кружка будет полезнее.
– Поставьте его на твёрдую плоскость! – распорядился Трескучий.
Опустили на помост. Вручили пивную кружку, заполненную до верху светлой жидкостью, тремя передыхами, чтобы не закашляться, Куропёлкин жидкость проглотил. Крякнул.
– Закуску? – спросил Трескучий.
– Какую вам не жалко.
Ко рту Куропёлкина подали дольку лимона. Проглотил. Сказал:
– Спасибо. Но надо бы вовремя.
– Ну, всё! – приказал Трескучий, стоял он в кабриолете с откинутой крышей и будто бы готов был принимать парад в день Независимости в любой освободившей себя стране. – Упаковывайте его и везите к Люку.
Куропёлкина снова принялись вминать и упихивать вовнутрь сокровищ нынешнего сбора. После добродетельной акции господина Трескучего, то есть после восприятия дарованного пол-литра водки, Куропёлкин должен был быть хотя бы добродушнее в чувствах к окружающему его миру и незлоблив к ударам судьбы. Или вообще не чувствовать их и всяческие подробности, сопровождающие их не чувствовать. Петь, как Паваротти, о солнце мио, и всё. Ничего подобного. Всё было, как было. Он был вмят в ящик с мусором. И сразу ощутил, что сидит на половине разбитого унитаза и под ним течёт бурая жидкость из других унитазов, что лоб его притиснут к какой-то книжке, отодвинувшись на полсантиметра, он увидел, что книжка имеет название: «Мужчина после сорока» и часть страниц из неё вырвана («А мне ещё до сорока – шесть лет»), книжка съехала ему на плечо, на голову же Куропёлкину навалились гнилые листья капусты с изделиями детских желудков, это ладно, а вот явные отбросы какого-то японского ресторана стали сразу же угнетать Куропёлкина. Потом на контейнер слили желеобразную дрянь, отчего вокруг Куропёлкина возникло сильное канализационное удручение. «Как бы у меня тельняшка не провоняла», – озаботился Куропёлкин.
– Ну, всё, можно доставлять! – услышал Куропёлкин.
– Доставляйте!
И тут же Куропёлкин увидел, что возле его голой правой пятки стоит знакомый башмак. И башмак этот совершенно не вонял.
Минут десять понадобилось на то, чтобы мусорная машина, не поспешая, на манер похоронных лафетов видных особ государства, приблизилась к Люку.
– Как будем? Контейнером? Или за руки за ноги? – прозвучал вопрос.
– С персональным уважением, – был ответ. – За руки и за ноги.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
