организация перестала существовать в этом посёлке. «Лей керосин с лампы на пол и стол» дал команду Стасису старый Звайнис: «А ты, Костас, выводи брата и тащите его вместе с Григонисом в схрон». Януке запалил факел, собранный из скомканных газет и поднёс пламя к разлитому по полу керосину. Вспыхнуло всё как порох. Остаток факела он бросил в амбар на сухое сено. Страшное зарево было видно со всех сторон Кельмы.
Пепелище выглядело страшно. Сгорело всё даже забор. Единственное, что осталось по не известной причине это валявшаяся под ногами, затоптанная вывеска со странным и новым словом «МИЛИЦИЯ», как молчаливое напоминание о неизбежном. Приехавший к обеду участковый проводил опрос гражданского населения на предмет кто, что заметил. На подозрении было несколько человек, но в первую очередь Януке с сыновьями, хотя ни одна душа не видела и не слышала до пожара никакого шума.
В новом схроне и пахло всё по-новому. Свеж очищенные стволы сосен издавали приятный смолянистый аромат спиленного дерева, новые нары были застелены матрацами со свежескошенной травой, пало сыростью и известковой побелкой стен. Миндаус лежал на своём месте вымытый заботливыми руками старших братьев и думал о произошедшем. Всё назад им возврата уже не было. Крышка люка была открыта и с верха доносились голоса братьев и отца. Они о чём –то громко спорили. Парень прислушался. Спорил и просто настаивал на своём Костас. «Отец, Вы обязаны пойти в посёлок и устроить страшный скандал с участковым по поводу где Ваш сын Миндаус? Тем самым Вы отведёте от всех нас всяческие подозрения в убийстве и поджоге и посмотрите на реакцию милиционера. Для пущей убедительности с собой возьмите с хутора мать. На вопрос где все мы, скажете, что поехали в Вильно работать на фабрику». Стасис возражал, он говорил, что надо тихо отсидеться. Януке думал не долго. Ему понравился план умного Костаса: «Да, сын, ты прав, я собираюсь и ухожу, а Вы ни на шаг отсюда и сидите тихо. Можете начинать ловить и солить на зиму рыбу и собирать, и сушить грибы. Миндаус услышал стук сапог отца по лестнице и через мгновение его крепкую руку у себя на голове. Отец погладил давно не стриженную голову сына, потрепал легонько его волосы и полез вверх. У Миндауса навернулись слёзы, он так же, как и отец, любил его. Слышно было, как Януке прощался с сыновьями и уходил на свой хутор, чтобы забрать жену и маленькую Раду, до которой он так и не донёс свой сладкий подарок, идти к новой власти защищать свои права.
Лейтенант Прокопенко занял под свой новый участок не большой дом на краю посёлка, в котором до сего времени жил старик сапожник, переселив его в сапожную мастерскую в этом же дворе, пообещав не трогать его самого и его гешефт. Старик согласился и перетащив не хитрый свой скарб устроился в мастерской. Прокопенко прибивал злосчастную вывеску и сильно опешил, когда к нему вошла семья Звайнисов. Первым вошёл старый Януке, затем его жена с маленькой девочкой. Остановившись посреди не большой комнаты Януке громко
