изогнутых лапах и смотрел на меня красно-оранжевыми глазами с булавочной головкой зрачка. Этот пылающий взгляд не был примитивно звериным. За ним читался все тот же разум, но разум испытывающий ярость, голод и, уж не знаю, как я это понял, бесконечное равнодушие к моей дальнейшей судьбе.
Удачно оказавшийся сзади бампер внедорожника не дал мне плюхнуться на асфальт – ноги не держали. Со скоростью, невозможной настолько, что выпадал из поля зрения, фиксируясь хоть как-то лишь во время остановок или поворотов, монстр рванул в сторону людей в черном, которые за это время успели сделать лишь по паре шагов. В десятке ярдов от них он вдруг приостановился и дал себя разглядеть. Мне была видна лишь спина, бугрящаяся чудовищными мускулами, вздыбленная рыжеватая шерсть да жесткий, по-волчьи негнущийся хвост. Вид этой пушистой и совсем не монстрячьей детали экстерьера настолько не вязался с большим Ужасом, что я как-то внезапно успокоился. Потер побаливающую руку и даже попытался встать.
А вот у ребят с оружием явно наступила «черная полоса» в жизни. Большинство свернулись на мостовой в позе эмбриона и не подавали признаков жизни. Один лежал, подвывая и схватившись за голову. Но быстро затих. А шедший в центре с самой большой и блестящей пушкой, оказался крепким орешком. Уже стоя на коленях, он поднял дрожащими руками свой хромированный «фрейдган» и попытался навести его на оживший ночной кошмар. Монстр сорвался с места, в паре ярдов от меня что-то сильно ударилось о стену и все закончилось. Неудавшийся стрелок сползал по стенке, явно потеряв сознание, а неподалеку от меня валялся его пистолет, припорошенный кирпичной крошкой. Свежая выбоина в кладке довершала картину.
– Ты!! – Видимо мое состояние было близким к боксерскому «грогги» – заторможенность, «туннельное зрение», подгибающиеся ноги, иначе чем объяснить то, что Логан стоял в нескольких шагах от меня, и я совершенно не заметил его возвращения. Выглядел он совершенно по-человечески и столь же опрятно, как и в момент нашего знакомства. Первой мыслью было – привиделось. Головой стукнулся. Но голова не болела. Болел локоть. И слишком много странностей на одно несчастное утро. Много необъяснимого и необъясненного. При этом, несмотря на увлечение комиксами и написание графических романов, я естественно не верил никогда во всю эту мистику. Но была одна вещь, в которую я бы поверил еще меньше – в то, что ВСЕ, случившееся со мной сегодня или «имеет разумное объяснение» или, что я «просто» сошел с ума. Художник или писатель, неважно, я должен был видеть мир настоящим, со всеми его красотами и ужасами, даже если я еще вчера не подозревал бы об их существовании. В особенности, если не подозревал. Именно так я однажды ответил отцу, который считал «мазню» недостойным занятием для мужчины. И получил от него очередную взбучку, что только укрепило меня в осознании правоты. В общем, если я сейчас не пускаю слюни под транквилизаторами в комнате с мягкими стенами, придется признать, что мир намного сложнее, чем представлялся.
