так и не понял чья – Господа или бедного Никса.)
И мой гигант залился краской.
– А ты?
– Я только и мечтаю… и молю Бога, чтоб он устроил это дело.
Думаю, мой Саша давно был тайно влюблен… в невесту брата!
Ему нравилось все, что нравилось Никсу.
Вскоре получил письмо и я – от королевы. Она писала о новом браке… как о деле решенном!
Писала: «Жаль, что сейчас я не могу ее прислать к Саше… Не хочу, чтобы в Европе подумали, будто непременно желаю выдать дочь, не упустить случай… Но осенью Дагмар готова приехать… А пока ей нужен покой, она так переживает… Она будет купаться в море, заниматься русским языком и учиться Закону Божьему…»
Приехала Дагмар, и мой Саша от нее не отходил. С тех пор маленькая Дагмар руководит моим гигантом. Без нее он всегда… потерян. Этакий огромный пес, потерявший хозяина. Мой сын должен быть при ком-то, в кого он влюблен. Прежде был Никс, теперь Дагмар… Скоро бракосочетание…
Это жестоко, но не могу полюбить и ее… и его.
Возвратился к себе, оставив Наследника с Машей. По дороге все думал о нас с ней. Мне скучно с мужчинами. Но достаточно войти молодой женщине – я преображаюсь. Маша была все время беременна или отдыхала после родов… И все прелестные фрейлины при дворе… Я воспринимал прелестниц, как облака – нежные и прекрасные, они надвигаются, поражают красотой, чтобы после уплыть, уступить место на небосводе другим облакам… Но постепенно одинаковость их слов, привычек, корысти делала каждый сюжет заранее знакомым. Возможно, оттого забавы становились все изощреннее, греховнее… Пригласил французскую труппу. Для избранного кружка сыграли диалоги из запрещенных творений маркиза де Сада. Каюсь, показали не только диалоги… Но было оскорбительно, когда такие красавицы соглашались… Все мои соратники по забавам остались тогда довольны. Оттого потом долго не мог никого из них видеть.
Несколько раз инкогнито посещал Париж. Там придумали веселые дома с дворцовыми интерьерами. Имперскую роскошь в воображении буржуа. Да и женщины… Помню самую дорогую блудницу. Сложена как Венера… хороша необыкновенно! Далее случилось смешное. Наши дамы ценят грубую силу, ярость в определенные минуты… И когда я привычно забылся… красавица истошно закричала!
– Я была уверена, Ваше Величество, что вы решили меня убить, – сказала потом фарфоровая кукла.
Я чувствовал, что самая страшная русская болезнь – хандра – начала мной овладевать. Стало мучительно жить. Иногда во время доклада министров очень хотелось закричать… закукарекать… или запустить чернильницей!
И вот теперь… опять хочется жить… Я вспоминаю ее блестящие, всегда удивленные детские глаза, и радостно смеюсь!
Сколько же надо прожить… чтобы стать молодым!
Пришел в кабинет – все как обычно: три часа работал сегодня с бумагами. Ворох бумаг на секретере образуется ежедневно. Царство – в полсвета, и хозяйство огромное.
Потом подошел к карте, расстеленной
