без денег. Да и, судя по твоему виду, мы по адресу.
– Благодарю.
Парень вылез. У него в голове был туман, но он отчетливо понимал, что нужно дальше делать. Оглядевшись по сторонам, он проследовал до дерева, стоявшего в небольшом дворе при поликлинике. В дупло дерева он сложил телефон. Пистолет он предусмотрительно оставил там же за городом – мало ли в какую передрягу он попал? По всей видимости, его пытались убить, а значит, оружие должно оставаться там же, где оно и лежало. На всякий случай он тщательно протер пистолет от отпечатков и пнул его ногой в кусты. Водитель не стал спрашивать про его окровавленную одежду, но что-то подсказывало парню, что заявляться в больницу в таком виде не стоит, а так как переодеться он здесь не сможет, имеет смысл хотя бы избавиться от телефона. Пока он сам во всем не разберется, лучше не привлекать к себе излишнего внимания.
Врач отнесся к нему с пониманием, когда юноша поведал ему о своих злоключениях.
– Я так понимаю, Ваше состояние далеко от нормы, – врач внимательно осматривал ушибы и ссадины, в большом количестве присутствующие на висках и скулах лица пострадавшего, – будто битое стекло… Вам повезло, что Вы в сознании и доехали до клиники. Мы сделаем все, что нужно, промоем раны, сделаем рентген, чтобы диагностировать сотрясение мозга…
– Доктор, у меня амнезия?
Врач, а это был Эдуард Дмитриевич Кревцов, посмотрел на него. Ему не часто приходилось сталкиваться с полной потерей памяти. Он считал, что преимущественно этим должны заниматься психотерапевты, поэтому в медицинском заключении для жертв аварий и случаев амнезии писал одно и то же – подлежит терапевтическому осмотру с дальнейшим курсом психотерапии. Чаще всего курс включал в себя три-четыре визита в психлечебницу, пропахшую мочой и медикаментами, бессмысленное плутание по коридорам памяти в присутствии отстраненного и холодного выпускника психотерапевтического отделения, приемы которого не отличались изобретательностью. Одно и то же погружение в гипнотический сон с последующим редким просветлением не способны были восстановить память. Сам Эдуард Дмитриевич больше верил в шаманский гипноз, нежели в практики психотерапевта, но ему не хотелось расстраивать парня. У него было странное чувство, будто он не случайно пострадал недалеко от больницы. Будто сам Кревцов должен нести за него ответственность.
– Ко мне вернется память? Почему я помню, что такое амнезия? Другие термины? Знаю про правила этой игры, – он указал на экран старенького телевизора, стоявшего в коридоре приемного покоя, пока они шли из перевязочной в кабинет Кревцова. В эфире шел пятый за сезон матч Чемпионата Европы по футболу, играли португальцы и шведы. – Я знаю правила этой игры! – голос парня повысил тональность. Он как зачарованный уставился на экран. – Мне кажется у парней в желтых майках больше шансов, они технично играют… Почему я это знаю, а свое имя я не помню?
– Я бы не сбрасывал португальцев со счетов, и та и другая довольно сильные команды, – дружелюбно сказал врач, с любопытством глядя на юношу. Он пригласил
