области, потом и в других областях. Наше областное начальство пока молчало, оставляя слабую надежду на охотничье Счастье. Дружище Вячеслав с женой Ириной, «самоизолированные» в деревне под городком Чудово, что в Новгородской области, сообщал по телефону, что у них охота состоится, совершенно точно. Поэтому и мы с Антоном не теряли надежду до последних дней…
Но не сложилось: пришёл запрет не только на охоту, а и вообще на посещение лесов в Ленинградской области… Лишили ленинградско-питерских охотничков предпоследней мужской радости… Нам с сыном оставалось только слушать по утрам ярое токование чернышей да хорканье вальдшнепов, тянущих вечерами прямо над нашими домами…
А вот у Вячеслава совсем смешно получилось: Новгородское областное руководство охоту-то открыло, однако и о здоровье людей в период пандемии извернулось-«позаботилось», запретив охотиться людям старше 65 лет! Получилось, что до 64 лет, 11 месяцев и 30 дней – можно, а уже через сутки – нельзя!.. Не плохо, да? Слава, заслуженный охотник, с детства умело управлявшийся с любым оружием, боевой офицер-лётчик, тоже вошёл в число отказников, бедолага… Вот так «отчудили» начальнички, и не только для опытных «чудовских» охотников, но и для всех охотников земли Новгородской…
Лесной Проводник
В один прекрасный апрельский день, когда весна предприняла очередную несмелую попытку прорыва, мы с Таней и Дрейком пошли прогуляться по окрестным лесам. Шли по только что увлажнённой дождём тропинке, слушали голоса птиц, смеялись, временами касаясь еловых лап и стряхивая друг на друга маленькие дожди из капель, неспешно разговаривали, обсуждая насущные деревенско-изолированные дела. Дрейк энергично перебегал тропинку налево – направо, часто приостанавливаясь и внимая лесным запахам.
В какой-то момент кобель, эффектно мелькая светлой рубашкой оранжево-крапчатого окраса на фоне тёмных еловых зарослей, скрылся с глаз на время, показавшееся мне слишком продолжительным.
– Схожу, посмотрю, куда урвал Дрейк, – сообщил я Тане, и пошёл в сторону умотавшего кобеля.
Продравшись сквозь гущину ельника на старую вырубку, я оторопел от необычности увиденной сцены: Дрейк лежал у ног незнакомого человека, сидящего на пне и спокойно ласкающего нашего кобеля, чрезвычайно недоверчивого к чужим людям. Человек при этом улыбался и что-то говорил Дрейку, от чего тот млел и часто вертел своим шикарным пером, разметая лесной сор так, что шишки летели.
Облик незнакомца был необычен. Густая волнистая грива иссиня-чёрных волос переходила на щеках его в не менее густую чёрную бороду лопатой, на которую свешивались длинные усы, заострённые концы которых отдалённо напоминали усы Сальвадора Дали, вот только у знаменитого художника они искусно закручивались кольцами вверх, а у незнакомца доставали до пояса.
Одет он был броско: мягкие и свободные вельветовые брюки засунуты в чёрные, короткие, надраенные до блеска сапоги; красная шёлковая рубаха с длинными рукавами, широким воротником и перламутровыми
